торжественно рапортует Эштон.
– Это должно быть какие-то сумасшедшие деньги!
– Да: триста евро. Я копил их два года, одиннадцать месяцев и четыре дня. Когда дело было сделано, я отправился в зоомагазин и обнаружил, что щенки ротвейлеров … упс, подорожали. Я очень расстроился, так сильно, что даже тронул своим горем хозяина магазина, и тот предложил мне уценённый товар – Вэнди.
– Что с ней было не так?
– Родовая травма – вывих бедра. Точно, как у меня. У меня тоже вывих и тоже с рождения.
– Да ладно!
– Нет, серьёзно. Мне по этой причине и спортом в детстве заниматься нельзя было.
– Слушай, тебя хиленьким ни разу не назовёшь!
Щупаю его бицепсы, и он тут же их напрягает для пущего эффекта.
– Из тренажёрки небось не вылезаешь! – подтруниваю над ним.
– Какая тренажёрка, о чём ты! Иранский овощной магазин – моя тренажёрка, а в качалке я ни разу не был.
У меня шок:
– Какой магазин?
– Слушай, ты знаешь, в Париже не так, как здесь у вас, у нас там всё больше маленькие магазинчики и лавки, как правило, на первом этаже жилых домов. Вот в нашем доме на Монмартре, где мы жили с матерью, ну она и сейчас там же живёт, прямо под домом была и есть такая лавка. Каждое утро в 5:30 они получают товар – двадцать восемь ящиков с продуктами. Видишь, как наросло, и в тренажёрку не нужно!
Эштон подмигивает мне, а я пытаюсь собрать в кучу разбежавшиеся во все стороны мысли. Очевидно одно: мы с ним с разных планет.
– Я не раз была на Монмартре… и всегда с Алексом. Если бы мы только знали, Господи, если бы мы знали, – бормочу чуть слышно.
У меня чувство, словно жизнь дала обухом по голове. Не в первый раз, но от этого не менее впечатляюще.
– У вас есть сладкий перец? – тут же меняет тему Эштон, потому что моя несдержанность уже отразилась на выражении его лица.
– Думаю, да. Сейчас гляну в холодильнике.
Приношу ему перец, и он мастерски, как истинный шеф, вооружившись огромным ножом, одним из тех, которыми мама с Эстелой никогда не пользуются, принимается рубить его.
– Ничего себе! – вырывается наружу мой восторг.
– Учись! – Эштон снова в настроении, судя по счастливой улыбке на его лице.
Быстрая перемена настроения у них с Алексом – это что-то генное, наверное.
– Слушай, а ты любишь путешествовать?
– Конечно! Кто же не любит?
– И где же ты успел побывать?
– В Лионе и Марселе. В Лион с классом ездили – историчка возила, а Марсель – моя персональная награда от директора школы за успехи в учёбе, – Эштон деловито поднимает брови, изображая своим гигантским ножом восклицательный знак.
– Невероятно, – только и могу выдавить я.
Столько личной информации в деталях и подробностях! Я и надеяться не могла на подобную удачу! Такой всегда молчаливый, замкнутый и отчуждённый Эштон вдруг расцвел, как майский цвет, и стал источать потоки позитива, радости и уверенности в торжестве
