продажи. Шелковая ярмарка неудержимо влекла к себе людей – не одни лишь владельцы ателье да швеи отрывались от насущных дел и спешили в центр города. Ткани всех цветов и оттенков, призывно манящие изукрашенные шатры серафцев, квайсы, торгующие шерстью, и их пестрые овцы – развлечений хоть отбавляй, а этого-то и надо жителям Галатии.
Я остановилась между двух прилавков – на одном был кричащих расцветок набивной ситец, на другом – жесткая ткань полотняного переплетения. Один рулон особо привлек мое внимание: бело-голубой холст в крупную клетку, похожий на тот, из которого была скроена рубашка моего брата. Я пощупала край ткани: отличное полотно, но ничего выдающегося, таких полотен – как песка в море. Чернильно-синие, в рубчик – они хорошо подходили для рубах чернорабочих да кухонных передников, той одежды, которую я не шила. И все же я нежно разгладила складку на холсте и заправила ткань в рулон.
– Это ведь не твой профиль, – раздался у меня над ухом знакомый голос, заставив подпрыгнуть от неожиданности.
Нико Отни, прислонившись к ящику с брезентом, трепал в руках потертый бахромчатый краешек неокрашенной грубой мешковины. Сердце мое бешено заколотилось, но я быстро взяла себя в руки. Пусть Нико откровенно презирал меня и готов был спалить Галатию дотла ради победы Красных колпаков, здесь он не мог причинить мне вреда. И не стоило забывать, что он, строго говоря, находился в розыске за участие в восстании и цареубийстве.
– Верно, не мой, – откликнулась я.
Несмотря на все старания, мой голос немного дрожал и звучал более натянуто, чем мне хотелось.
– Но, с другой стороны, ткани и не твой конек, не так ли?
– Да уж, – хмыкнул, соглашаясь, Нико, – иголка у меня из рук так и валится. Не руки, а крюки.
Теперь я поняла, почему мой брат благоволил к нему: находчивый и сообразительный, как Кристос, Нико не лез за словом в карман и был одарен редким чувством юмора. Но в то же время даже сейчас, под ласковыми лучами летнего солнца, от него веяло опасностью, бессердечием и необузданной силой. Мой брат был пером революции, Нико – ее кинжалом.
– Вообще-то я тут не ради тканей.
Он зашагал со мной рядом, и я искоса оглядела его: грубые льняные штаны, короткий холщовый жилет, распахнутый на груди, рубаха, по всей видимости, лучшая из имеющихся в его гардеробе, пышный кружевной воротник.
– Если вы хотите поговорить со мной, мистер Отни, вам лучше заглянуть в мое ателье, – напыщенно сказала я.
– Сама ведь знаешь, мне к тебе нельзя. – Ухмылка Нико угасла. – Не могу я дефилировать по торговым кварталам да наносить визиты. За моей головой до сих пор охотятся, да?
– Полагаю, что да. Помилование на зачинщиков восстания не распространяется.
– То-то и оно. И хотя, надо признать, они гоняются за нами спустя рукава… Мне, да показываться в твоем магазине? – Нико издал квохчущий смешок и покачал головой. – Немыслимо. Сразу же настучат. А здесь? Да здесь собралась половина
