экране монитора Павел наконец снял крышку с коробочки.
– Колокольчик, – сказал он.
Осторожно запустил пальцы внутрь и, держа за ушко, вытащил небольшой колокольчик с торчащим изнутри комком ваты.
– Язычок заблокирован. Снимаю вату.
Поднял повыше, заглянул внутрь.
– Что дальше? Попробовать звякнуть?
Олег Евгеньевич, неожиданно для себя, вскинул палец и Еремин, потянувшийся к тумблеру микрофона, остановил движение.
– Динамик выключите, – попросил его Олег Евгеньевич. – На всякий случай. Игорь, выключи.
Еремин, подумав, кивнул и Фомин щелкнул клавишу на усилителе.
– Давай, – сказал Еремин в микрофон.
Павел, все так же несколько рассеянно улыбаясь, коротко дернул рукой. Олегу Евгеньевичу показалось, что он услышал далекий короткий перезвон, звукоизоляция в испытательском боксе все же была не очень хорошей.
Все напряженно смотрели в монитор.
– Паша, ну что? Что чувствуешь? – спросил Еремин.
Лицо у Павла разгладилось, взгляд невидяще остановился.
– Что такое? Какие ощущения? – продолжал допытываться капитан. – Включите динамик, – вспомнил он.
– Подождите! – сказал Олег Евгеньевич. – Пусть колокольчик поставит.
– Понял. Паша, верни его на место.
Павел зашевелил губами. Затем преувеличенно осторожно поставил колокольчик назад в коробочку.
Фомин тут же нажал клавишу на усилителе.
– Гудит! – сказал динамик. – Гудит. Продолжает гудеть! Будто циркулярка в башку накатывает!
Говорил Павел слишком громко, почти кричал, так говорят, когда не слышат своего голоса. Было видно, как тяжело он дышит.
– О, Господи! – вздохнула Рита. – Надо ему помочь! Что вы сидите?!
– Стой! – повелительно сказал Еремин. – Еще ничего не понятно!.. Как себя чувствуешь? Не молчи, Паша, говори! Описывай!
Но Павел молчал, дыхание его делалось все короче, он периодически вздрагивал, все так же невидяще глядя перед собой.
– Да что же это такое?! Олег?! – Рита смотрела умоляюще.
– Я пойду к нему, – сказал Мео вставая. – Приготовьте аптечку. Нашатырь. Да?
– Идите, – кивнул Еремин.
Олег Евгеньевич, чувствуя непонятную слабость в теле, прошел к исследовательскому боксу и зашел внутрь.
Павел сидел все так же, только голова у него за это время немного склонилась вперед и вздрагивал он чаще. Может быть, даже не чаще, а просто вздрагивание превратилось в судорожное секундное подергивание.
– Ну как вы? – спросил Олег Евгеньевич, остановившись перед столом и заглядывая Павлу в лицо.
Глаза у того ожили.
– Не слышу! – крикнул он. – И себя не слышу!
– Я
