наконец, сердито поинтересовалась Келен, страшно пуча глаза на книгу.
«Как скажешь, милая!»
Книгу выкинуло с полки, как камень из катапульты при осаде города. Преодолев не слишком уж большое расстояние, она саданула Келен по лицу, оставив красный болючий след в половину щеки.
«Прости-прости, кажется, это была не та, что ты хотела. Может быть, тебе нужна другая?»
И на Келен, ударяя по разным уровням высоты, посыпались все исторические справочники, которые только сумела откопать их школа. Чудовищное количество цифр, имен и дат смерти.
«Абракадабра, дура!»
– Как дела, дочка… Кто это тебя так?
Келен посмотрела на уборщика Дени одним глазом. Второй был частично заслонен пакетом с клюквой быстрой заморозки. Тонкая корочка льда, покрывавшая его, уже растаяла и ручейком бежала по щеке. Под пакетом красовалась распухшая бордовая полоса.
– Никто. – Келен быстро положила ягоды на место. – Это случайность.
Она с сожалением глядела вслед уходящему работнику магазина. Он интересовался ее самочувствием почти что озабоченно.
«Вот такой у меня старший братец, – резюмировала Левитация. – И чтоб я от тебя его Имени больше не слышала».
– Ты вообще понимаешь, что своими закидонами делаешь мне хуже? – задала вопрос Келен на выходе из магазина, предварительно позволив охраннику обшарить свою школьную сумку.
– Вы обещали, что не станете портить мне жизнь. Если для вас наш договор – пустой звук, то и для меня тоже.
«Сейчас твоя очередь напрягать память! Мы договаривались, что покинем твое сознание спустя условленное время без подвохов с нашей стороны. И только».
До дома Келен пробовала идти как можно медленнее. У нее не очень получалось. Страх того, что ждет ее там за покалеченное лицо, подгонял ее как шквальный ветер. Миссис Фаэр вообще очень пеклась о лице Келен. Синяки под глазами, выскочивший прыщ или случайная царапина вызывали у той приступы необоснованной ярости, которые выплескивались ни на кого иного, как на дочь. Похоже было, что внешность Келен она рассматривала как товар на продажу, за который, при должном уходе, можно было выручить неплохую супружескую партию. Именно благодаря матери Келен получила свою лютую неприязнь к собственным веснушкам.
– Мам, я дома.
Она почувствовала, что что-то не так, едва последний слог ее ежевечернего приветствия отзвучал в прихожей. Дом был… не пустым. Не так, как каждый день, когда самым живым и веселым в нем были разве что тикающие на кухне часы, а свет лампочек, не достающий до всех закоулков и углов, делал их еще темнее. Сейчас из глубин жилья тянуло тем особым, расслабленным духом, какой воцарялся всякий раз при гостях. В довершении к этим домыслам Келен улицезрела абсолютно лишнюю и чужую пару обуви, примостившуюся возле порога.
– Вот, похоже, и она.
Радость, нахлынувшая было на Келен от осознания того, что
