бы. Поломка пружины ни на что не могла повлиять. Эти двери сами по себе не открываются.
У мистера Пауэлла горели уши от смущения и стыда. В такое положение нередко попадают молодые офицеры, которые из робости, неопытности и неуместного почтения не решаются задавать неприятные вопросы своим старшим годами и тертым жизнью подчиненным, а потом сами оказываются вынуждены отвечать на те же вопросы вышестоящим начальникам.
– Я тоже думал об этом, – сказал он наконец. – Но пружина действительно сломана. Тайсон мне ее показывал.
– Вы уверены, что он не сам ее испортил?
– Не понимаю, зачем бы ему делать это, шеф.
– Затем, например, что в субботу он понял, что накануне неплотно притворил дверь, – с нескрываемым раздражением проговорил доктор Бойкотт, демонстрируя младшему коллеге, что тот и сам мог бы до этого додуматься.
– Наверняка утверждать нельзя, – сказал мистер Пауэлл. – Но если он сам ее сломал, он ведь никогда в этом не сознается, верно?
Он полагал, что подобный ответ избавит его от дальнейшего развития этой темы.
– А вы его спрашивали? – поинтересовался доктор Бойкотт.
– Ну, именно так вопрос я не ставил…
– Говорите толком – да или нет?
Доктор Бойкотт совсем спустил очки на нос, но зато поднял брови. Мистер Пауэлл на миг пожалел, что в реальной жизни, в отличие, скажем, от шахмат, нельзя просто сдать партию – и тем самым отправить просчеты, приведшие к поражению, в историю.
– Ладно, как бы то ни было, – снова заговорил доктор Бойкотт с видом страдальца, который вынужден искать выход из безнадежной ситуации, созданной чужой некомпетентностью, – обе собаки выбрались наружу через вольер семьсот тридцать второго. Что произошло дальше?
– Дальше, судя по всему, они пробежались по всему виварию, потому что в отделе определения беременности оказался перевернут ящик с мышами…
– Полагаю, вы сообщили об этом Уолтерсу? – осведомился доктор Бойкотт таким тоном, словно предполагал услышать в ответ новые откровения безалаберности и легкомыслия.
– Конечно сообщил, первым делом, – ответил мистер Пауэлл, хватаясь за возможность вернуться к бесстрастно-деловому тону, как если бы его компетентность и профессионализм ни на миг не подвергались сомнению.
– Рад это слышать, – парировал доктор Бойкотт, очерчивая этой фразой, как художник-импрессионист – одним мазком, множество не требующих уточнения вещей, которые он вовсе не был рад услышать. – Итак, как же они покинули здание? И в какую сторону убежали?
– Этого никто не знает, – с многозначительной неопределенностью заявил мистер Пауэлл, как будто он уже обращался и в Скотленд-Ярд, и в Общество ветеранов Кольдица[31], и в редакцию «Альманаха старого Мура»[32] и отовсюду получил один и тот же ответ, гласивший, что эта загадка еще более непостижима, чем тайна исчезновения
