да и верная флейта висела на поясе – в случае опасности выхватить её можно было одним движением. А вернуться на мельницу с пустыми руками он всегда успеет.
Горько вздохнув, он зашагал по тропке, которую протоптали приятели. Её уже почти не было видно: колосья и васильки, примятые их сапогами, выпрямлялись на глазах. Ещё немного – и станет вовсе незаметно, что здесь когда-то прошли люди…
В лесу было прохладнее, чем на залитом солнцем поле, и снимать куртку Элмерик передумал. Лес жил своей жизнью и будто бы приглушал все посторонние звуки. Сколько бы бард ни прислушивался, он не слышал ничего необычного – только пение птиц, жужжание насекомых, шум ветра, шелест листьев в вышине и мерный скрип покачивавшихся деревьев. То тут, то там раздавался мерный перестук – красноголовые дятлы водились здесь в большом количестве. Не обращая внимания на одинокого путника, они добывали из-под коры старых елей насекомых. В траве то и дело что-то шуршало: полёвки или ещё какие-то мелкие зверьки. Впрочем, о маленьких фейри размером с мышь бард тоже слыхал и теперь не мог избавиться от неприятного чувства тревоги, будто бы за ним кто-то следит.
Элмерик очень быстро потерял дорогу. На всякий случай он определил положение солнца и стороны света, чтобы вернуться на мельницу, даже если заплутает в густой чаще и никого не найдёт. Впору было пожалеть о собственной гордости: как только бард зашёл чуть дальше в лес, просвет, что вёл к полю, исчез из виду. Ему стало не по себе. Элмерик родился в городе и не проводил ни в одной деревне больше пары дней. Они с родителями жили на самой окраине Тригорицы – столицы Холмогорья, – в особняке с огромным ухоженным садом. Даже сбежав из дома и став бродягой, он предпочитал не сворачивать с крупных трактов и останавливаться на ночлег не под мокрым от росы и дождей кустом, а в удобной гостинице, где всегда находилось местечко для хорошего музыканта. В заросли ему ходить было незачем: не волкам же с медведями песни петь!
Под сенью деревьев оказалось темнее, чем ожидал Элмерик. Видимо, не зря лес прозвали Чёрным. Чем больше он углублялся в чащу, тем меньше ему на пути попадались крепкие дубы и тонкие берёзки. Вокруг росли мрачные разлапистые ели, заслонявшие ветвями небо. Их стволы обвивал буйно разросшийся плющ. Солнце спряталось за облаками, в воздухе запахло сырой землёй и затхлостью – будто из погреба – и ещё какими-то горькими травами, названий которых Элмерик не знал. Какая-то мошка больно укусила его в голень, поэтому теперь кожа под коленом ужасно чесалась. Решив, что приключений на сегодня хватит, бард малодушно решил повернуть назад, к полю. И пусть мастер Патрик посмотрит на него косо, но хуже будет, если он тоже заблудится. Тогда искать придётся не только Келликейт.
Сперва Элмерику казалось, что он идёт верной дорогой и просвет между деревьями вот-вот появится. Но время шло, а лес светлее не становился. Каждый раз, когда он думал, что уже узнаёт места, тропу перегораживали заросли тёрна или ежевики. Ползучие кусты норовили вцепиться в одежду и впиться в него колючками. Элмерик весь вспотел, разодрал
