замолчал, мысленно прокручивая в памяти те дни. Какие там этапы принятия: отрицание, гнев, торг? Классика.
Сначала ни я, ни родители не поняли, что происходит. Думали, это просто шок после пережитого, пройдёт. Но дома я чувствовал себя довольно сносно, не сказать, что прям какой-то шок. А стоило приблизиться к двери – сразу начинались панические атаки. Ну, так это потом доктора объясняли, «панические атаки». Горло перехватывало, руки тряслись, а голова просто взрывалась от боли.
Световые пятна перед глазами, напряжение в плечах и шее… И страх, лютый страх. Казалось – вот сейчас выйду туда, и упаду, не удержусь на ногах. А небо сверху придавит, ляжет тяжёлой плитой и расплющит кости.
Приходили врачи: психиатры, психологи. Прописывали таблетки. Мануальщики, экстрасенсы, да кого только не было! Отец еще попробовал меня на машине вывезти закутанного в одеяло, а потом в безлюдном месте распаковать. Так чуть коньки не отбросил, дышать не мог. Ни единого вздоха не сделал, пока он меня обратно в машину не запихнул. В машине – оно ещё так-сяк, тяжело, но дышать хоть можно. А на улице…
В общем, с футболом мне тогда пришлось завязать.
– Ясно.
Я вздрогнул и с удивлением посмотрел на него.
Что ему ясно? Кажется, последние несколько минут я молчал.
Или это реплика к «не смог выйти на улицу»? Точно. Выдержал паузу, теперь намекает, что ждёт продолжения. Ну, хоть не начал качать головой и цокать языком с сочувствующей рожей.
Я показал ему большой палец – молодец, есть-таки определённый профессионализм.
– Вы были рады? – Он неверно истолковал жест. – Но разве…
– Не был я рад. Я. у меня жизнь сломалась. В тот день, понимаешь? Я рождён был для футбола. С трёх лет с мячом не расставался, соседи шутили, что и родился с ним, видимо. На поле… на поле я был живым. По крайней мере, более живым, чем где бы то ни было. Ни в школе, ни в родительской квартире, ни с друзьями никогда не было такого чувства – острого, яркого. Чувства… ну как тебе сказать? Драйва. Школа что? Так, ожидание. Самая жизнь – она всегда на поле.
Из-за перегородки за моей спиной донёсся слабый стук.
Алекс вздрогнул и бросил взгляд на перегородку. Потом снова уставился на меня.
– Это же министр? То есть, заместитель министра… Джордан Ларго, верно? Он там?
Я хмыкнул.
– Ну, других заложников у меня нет. Пытается привлечь внимание, засранец.
– С ним… точно всё в порядке?
– В полном.
Он помолчал, хмуря брови. Неуверенно кивнул.
– Что ж, у меня нет оснований вам не доверять. Вернёмся к нашей беседе. Итак, вы говорили, что в футболе и этих вот тренировках была вся ваша жизнь?
Стиснув зубы, я снова посмотрел ему в глаза.
– Верно. Но иные всё отняли. Да, это они. Они, не отрицай. Никому в точности
