завалило стеной. Она сирота. Я видел, как у дома рухнула крыша, слышал крик. – Он отошёл от мангала к отцу. – Пап, я знал, что кто-то там под завалом живой. Я знал, пап. – Александр замер, слушая сына.
Когда я подбежал к развалинам дома, одна его часть начала гореть. Я слышал стон и отбрасывал кирпичи, доски, понимая, что если не успею, то тот, кто стонет, умрёт. Здесь братаны подбежали, и мы успели.
Я её вытащил уже полуживую, а потом нёс два километра на руках до больницы. Пап, я знал, что это моя будущая жена. Пап, я знал. Я пока нёс её, я ей говорил об этом. Я ей говорил, чтобы она не умирала, чтобы не оставляла меня одного. – Александр смотрел на сына, и у него на глазах наворачивались слёзы. Он в живую видел, как сын, его сын, несёт спасенную им девушку и говорит ей слова любви и просит её не умирать.
– Потом, после больницы, я Дашу забрал к себе. У нас в подвале было своё место. Все думали, что мы муж и жена, но мы ещё не муж и жена.
– Нет, сына, все браки заключаются на небесах. Поэтому вы там, – он показал пальцем, – уже повенчаны. Осталось за малым, повенчаться здесь.
Баня, бассейн, казалось, смыли с сердца печаль и горе. Они сидели с женой за столом распаренные и довольные и смотрели, как сын с невесткой дурачатся в бассейне. Их смех завораживал, хотелось, чтобы они смеялись непереставая. И Александру подумалось, какое же это счастье, когда в доме такой заразительный смех. Но тут, чёрная тень схватила сердце, потащила его своими щупальцами в реальность: они уже никогда не услышат смеха Лёши, который звенел здесь совсем недавно. Смех Лёши был так задорен и свеж, что, услышав его, поневоле приходилось улыбаться. Да, уже никогда он не увидит своего крестника. И уже никогда не раздастся голос Люси из бассейна: «Кырну, мырну, где вынырну».
Он тяжело вздохнул и потянулся за бутылкой. Жена заметила его перемену и сама посерела лицом.
– Мать, включи музыку. Что-нибудь советское, из нашей молодости. – Она взяла пульт, что-то поискала, нажала кнопку.
Музыка ударила так мощно и звонко, что в бассейне замерли. А из колонок зазвучало:
…Сердцу очень жаль, что случилось так.
Гонит осень вдаль журавлей косяк.
Четырём ветрам грусть-печаль раздам,
Не вернётся вновь это лето к нам.
Не вернётся вновь, не вернётся вновь,
Не вернётся вновь, это лето к нам…
Жена резко нажала на кнопку пульта, музыка исчезла, только её эхо ещё несколько секунд звучало в ушах. Она отбросила пульт и забилась в истерике. Она уткнулась Александру в грудь, прижалась, словно маленький ребёнок, которому страшно и он ищет защиты у взрослых.
– Сашенька, что же это творится? Зачем всё это? Зачем война? Сашенька, миленький, – она билась головой ему в грудь.
Кирилл, увидев, что с матерью происходит что-то неладное, выскочил из бассейна, кинулся к ней:
– Мама, мама, успокойся, что с тобой? Не плачь, мама! Я же вот он, рядом.
Они вдвоём с отцом успокаивали мать и не видели,
