ах ты черт, заговариваться стал, как наступали в окрестностях Барановичей…
Но тут Леша вскочил, как хозяин дома, схватил рюмку, полную коньяка и произнес:
– Я предлагаю тост за наше советское студенчество, интеллигенцию нашей страны. Нам строить коммунизм, нам жить при коммунизме, за нами будущее, а все старое на мусорную свалку истории!
– Очень хороший тост, – сказала Зоя, глядя на Лешу сверкающими глазами, полными очарования и бурей невысказанных чувств. Ее пятая точка все время пританцовывала, а то место, которое между, между, ах выговорить трудно, словом это место воспалилось, долго горело и все время требовало одного – крепкого массажа— Я поддерживаю. За этот тост надо пить до дна и только до дна. Глубоко, до дна, туда—сюда, туда— сюда, до дна —так, чтоб в мозгах звенело, – и она опрокинула рюмку с коньяком до дна одной из первых и топнула ножкой.
Глаза ее бесстыдно пожирали металлурга Лешу, а он, после второго тоста, стал ей подмаргивать и поглядывать, где же этот свербеж.
– Рунда все это, – проворчал Никандр Иванович, строго окидывая всех недобрым взглядом. – Рано стариков списывать, да на мусорную свалку истории выкидывать. А кто, позвольте узнать, революцию делал? Старики. Вся старая гвардия во главе с Лениным. Только один молодой затесался; это Сталин, царствие ему небесное, понимаешь. Я когда партизанил, у нас тоже одни старики были, а что молодежь? сопляки одни. Как что, так в кусты. Тут одна мо'лодежь сидит, так вот знайте: без стариков коммунизьму не построить! Не построить! вы слышЖене меня? не построить! Я помню, когда партизанил…
– Папуль, да ты впереди бригады всей! Мы все твои цыплята за твоей спиной и прямо в коммунизм плюхнемся, как в кроватку в ночной рубашке, правда Лешенька? Тебе и без рубашки можно, поскольку ты металлург. А папе металлурги нравятся. Правда, папуль? Пойдем на балкон, там воздух свежий.
– Истинно так, – пропел Леша, который с каждой минутой становился смелее и величественнее. Теперь он уже стал пожирать глазами Зою с такой прытью, что все заметили и удивлялись, как быстро Зоя переориентировалась. Зоя радостно моргнула ему левым глазом и незаметно послала воздушный поцелуй.
– Папуль, а папуль! спляши, а? Ну, сделай это для молодежи, мы все просим тебя. Ребята, давайте поаплодируем герою нашему— партизану, все же он воевал за нашу счастливую молодость.
Раздались бурные аплодисменты, и Никандр Иванович в кальсонах вышел из—за стола.
– Партизанскую! – потребовали гости.
– Чичас, – сказал Никандр Иванович, – давайте вспомним. Валя, скалку! Срочно!
Валя принесла скалку. Он взял ее как ствол автомата на изготовке и изобразил партизана, крадущегося в зарослях на врага.
– Тра—та—та, тра—та—та, – произносил он притоптывая. Зоя бросилась, поцеловала его в мокрую от струящегося пота щеку и, сопровождаемая аплодисментами, присела рядом с Лешей.
Но Никандру
