мамаш так отличился? Понятно же, что дети сами такое не придумают…
Юля снова принялась вертеться на своем месте. Все, что было интересного, она уже рассказала, и ей становилось скучно. Тут, на удивление вовремя, запиликал ее телефон.
– Юль, ты иди к себе, – велела я, целуя дочку в макушку. – Причесаться не забудь!
– Ага, хорошо, – она соскочила со стула, и понеслась в свою комнату, на ходу ворча в телефон:
– Ну и что? Я же сказала, что перезвоню! Тебе что, пять минуть не подождать уже?
– Грустная история, – пробормотала я. Ангелина, задумчиво смотревшая в стену, словно очнулась.
– Что? Да, вы правы, Лида, история просто ужасная! – я снова невольно удивилась, как близко к сердцу она все это принимает. – Как бы еще узнать, кто такая эта королева?
– Вы так переживаете из-за этого? – поинтересовалась я.
– Ах, Лида, вы далеко не все знаете! – она передернула полными плечами, осторожно поправила прядку свободной рукой. – Вот вы слышали, например, что месяца три назад в соседнем районе была очень похожая история?
– Вот как? – удивилась я. – Правда? Что, там тоже мальчик из окна выпрыгнул?
– Нет, там мальчик повесился в своей комнате! – воскликнула она громко. Осеклась, прикрыла рот ладошкой, косясь на дверь комнаты дочери. Потом добавила тихо: – Мать его пришла будить утром. А он… висит…
Она потерла лицо, тяжело вздохнула, словно воочию увидела ту страшную картину.
– Но дело-то даже не в этом, – глухо продолжала она. – Дело-то в том, что он оставил предсмертную записку!
– И какую же? – я подалась к ней, на время забыв о маникюре, заинтригованная ее интонацией.
– «Иду к тебе, моя Королева!» – мрачно продекламировала Ангелина, и посмотрела на меня глазами, полными ужаса.
– Ого! Ничего себе!
– Вот именно! – воскликнула она. – Очень похоже, правда?
– Да, это странно, – задумавшись, согласилась я. – Это и в самом деле очень похоже! Да, хорошо бы узнать, неужели это одна и та же «королева»?
– Я в этом больше, чем уверена! – возбужденно воскликнула она. – И, знаете, Лида, я убеждена, что это именно она доводит их до такого!…
Последние слова были произнесены с такой горечью, и даже страхом, что я невольно снова посмотрела на нее. У Ангелины было странное, очень печальное, я бы сказала, скорбное лицо. Я погладила ее по руке, стараясь подбодрить.
– Зачем вы так переживаете? – я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно мягче. – Разве можно так себе нервы трепать? Мальчиков, конечно, очень жалко…
– Лидочка, милая, вы не понимаете! – Ангелина сморщилась от какой-то внутренней то ли боли, то ли тревоги. – Ведь у меня же сын!
– Да, я знаю, Кирилл, – ответила я, слегка обескураженно.
Сына ее я видела пару раз, он заходил за Ангелиной. Нормальный такой парень, скромный, я бы сказала даже – робкий. Когда
