у неё не было другого выбора[16].
– Второе: ты обиделась на мои слова о шпионах, но я действительно знаю иногда такое, что шпионам может быть интересно.
– Я потом подумала об этом и поняла тебя.
– Поэтому прошу тебя соблюдать осторожность и лишнего не болтать.
– Постараюсь.
– Кроме того, у меня много всяких дел и меня часто посылают… – он усмехнулся, – это звучит двусмысленно, но меня действительно могут отправить в любой день и час в какую-нибудь Тмутаракань, и я даже не успею домой заехать. Или придётся остаться на ночь во дворце. Постарайся смириться с этим.
– Хорошо.
– Ну и последнее. Я был женат девять лет, а детей не было. Жена считала, что это её вина, но могла быть и моя. У тебя были дети?
– Нет. Но мы с Антоном прожили всего семь месяцев. Возможно, просто не успели. И я не знаю, можно ли тут говорить о вине. Пусть будет так, как решит господь.
Он перекрестился, она тоже.
– Тогда всё?
Она кивнула, подошла к возлюбленному; обняв его одной рукой за шею, другой погладила по голове. Артамон крепко схватил её руками и уткнулся лицом ей в живот.
– Ещё, ещё, – попросил он. Любовница очень удивилась такому отклику на простенькую ласку, но стала послушно гладить короткие тёмно-русые волосы.
Глава 17
– Хорошо, что вы это всё обсудили. Надо было ещё выяснить финансовые обстоятельства жениха.
– Матушка, я видела его дом. Мы обе видели, как он одевается. Наконец, Вы помните, сколько мы заплатили за подачу челобитной. Десять таких прошений в год – и можно долго жить с комфортом. Меня гораздо больше волнует необходимость менять веру. Вы знаете, что я не очень набожна – но это вера моих предков. Почему не могут люди уважать религию друг друга?
– Ты у меня спрашиваешь? Я никогда не понимала фанатиков. Когда один человек убивает другого из-за выгоды, ревности или мести – это плохо, это жестоко, но хотя бы понятно. Но как можно резать ближнего своего только из-за того, что ближний по-другому молится? Между тем у нас в Германии дураки тридцать лет убивали друг друга из-за Папы и Лютера, хотя ни Папы, ни Лютера почти никто из них не видел. На Украине, куда недавно ездил твой жених, люди, ходящие в храмы со статуями, долго преследовали людей, ходящих в храмы с иконами, и добились в результате того, что поклонники икон стали убивать поклонников статуй. Здесь, в России, дураки только что ножами не режут друг друга из-за вопроса колоссальной важности: два немытых пальца поднимать во время молитвы или три. Лучше бы мыли их почаще.
Мэри улыбнулась:
– Для Вас, как для владелицы мыльной фабрики, это несомненно было бы лучше.
Флора тоже улыбнулась:
– Это да, но я сейчас не о своих прибылях, а о другом. Бог, который создал солнечный свет и звёздное небо, леса и людей, всю эту красоту и весь этот ужас, которые нас окружают – неужели ему есть дело до двух или трёх пальцев, до Лютера или Папы? Если бог всемогущ, добр и мудр – он будет
В России до XVIII века браки между православными и последователями других ветвей христианства допускались лишь в совершенно исключительных случаях (дочь Ивана III Елена и король Польши, племянница Ивана Грозного Мария и принц Магнус); в то же время «отпадение от православия» считалось тяжким преступлением. Таким образом, брак с «инославным», вне зависимости от пола последнего, становился возможен лишь после принятия им православия.
