школьником, Матвеев стал рассказывать про поездку на Украину. Ещё недавно он очень гордился собой, считая, что по дороге много что вызнал и ничего лишнего не сказал, удачно провёл переговоры и быстро вернулся; но сейчас собственный успех словно померк. Однако Алмаз Иванович замечаний сделал мало, один раз даже кивнул и только один раз сказал:
– Ну, это глупости! Не восхищаться надо, а головой думать!
Это когда Матвеев неосторожно сказал, что восхищается умом Богдана Михайловича.
– Царю доложил?
– На следующий день по приезде.
– Что он спрашивал?
– Верно ли, что казаки за нас; тверды ли они в православной вере; не сговорился ли Хмельницкий, тайком от нас, с крымским ханом или турским[17] султаном.
– Это надо было в первую очередь спросить.
– Посоветуй это царю, – в глазах Артамона блеснула ирония.
– Нечего над отцом смеяться, – буркнул Алмаз Иванович с едва уловимым одобрением. – И что ты ответил?
– Большинство казаков за нас, особенно старшина, но многие небогатые ворчат: «мол, сменим польских панов на московских, хрен редьки не слаще». Как на это отвечать – я, признаться, не знаю. В вере тверды. Про сговор: Хмельницкий не раз заключал союз с татарами, для военных целей, но подчиняться им и входить в их царство казаки не хотят. Особенно после того, как хан несколько раз брал деньги от поляков и бросал казаков в ответственный момент.
– Глупые ответы, но от тебя умней не дождёшься.
– Почему глупые? – Матвеев в упор посмотрел на отчима. – Что я сказал неправильно? Подскажи, батюшка.
– Поздно уже подсказывать. Ещё что-нибудь государь говорил?
– Спрашивал, за мир я сам или за войну.
– И? Всё из тебя клещами вытягивать надо.
– Я ответил, что я за войну. Казаки много лет трясут, как грушу, панов; ослабили их, но и сами ослабели. Поскольку сами ослабели, пойдут на тот договор, который нам выгоден. Поскольку они ослабили Польшу – сейчас самый момент напасть на ляхов, вдвоём и одновременно: казаки будут действовать на юге, мы – на смоленских землях. Поодиночке ляхи с нами справятся, а если мы будем вместе – можем и потеснить их. Помнишь, ты мне рассказывал притчу о венике и прутьях?
– Прутьев-то больно мало, – проворчал глава Посольского приказа.
– Поищи ещё, в Европах, – смело предложил ему сын.
– Не учи учёного. Нет у нас других союзников против Польши.
– Ещё государь стал надо мной посмеиваться: мол, дядюшка Никита Иванович ему посоветовал всех сторонников войны на войну и отправить. Пусть те не только языками болтают, но сами потрудятся.
– Узнаю боярина Никиту Ивановича. В его духе этакое брякнуть.
– Я ответил, что я офицер и дворянин, воевать – мой прямой долг. И что на войну за святую веру и возвращение русских земель я не только по долгу службы пойду,
Турецким. Термин того времени.
