Богданова и всех прочих, кто подготовил это великое дело. А когда оно сделано, доложить – проще простого.
– Всё верно, любовь моя. Но я всё равно за тебя рада. Может, Василий Васильевич потому и отправил тебя, что знал это и хотел, чтобы награду получил один из тех, кто делал черную работу?
– Думаю, да. Он умный человек и ко мне, кажется, благосклонен.
За ужином Лопухин сказал, что Василий Васильевич очень доволен милостивым царским письмом.
– Теперь нам всем приказано ехать в Москву, и как можно быстрее.
По ровному снегу полозья скользили легко; сладкое слово «домой» ускоряло ход и людей, и коней. После раздачи мехов и подарков грузов стало меньше, зато количество женщин увеличилось: один из посольских дьяков успел обвенчаться в Киеве с молоденькой дочкой купчика, а угрюмый стрелец сманил в Москву из Нежина одинокую вдовушку. Она-то и прояснила Евдокии мучивший её вопрос:
– Ляхи в костёлах вешают портреты умерших прихожан.
– Ужас!
– А по-моему, хорошо, – неожиданно высказала еретическую мысль Елена Никифоровна. – Можно прийти в церковь и прослезиться, вспомнив усопших рабов божиих.
Сказала она это, впрочем, уже после ухода украинки: Евдокия Григорьевна человек надежный, а эта вдовушка – кто её знает?
– А у нас парсуны редко когда пишут, и умерший уходит навсегда: нельзя даже на портрет его посмотреть и вспомнить. Внуки, если родились после смерти дедов и бабок, не знают даже, как эти деды и бабки выглядели.
Матвеев убедился, что охрана и без его контроля справляется, и с облегчением залез в возок жены: долгая скачка верхом измотала даже его выносливое тело.
– Я дома только один раз успел переночевать, – рассказывал он.
– Как там, дома? Нет ли каких бед, плохих вестей?
– Нет. Всё в порядке.
Значит, можно надеяться, что с матушкой Флорой ничего не случилось – слуги в случае чего побежали бы к ней. А он один ночевал дома или с Лизой? Молодая женщина вздохнула, но постаралась прогнать недобрые мысли.
– А ты молодец. Тяготы пути переносишь терпеливо, службе моей не мешаешь, спутникам нашим понравилась, с Еленой Никифоровной подружилась. А главное – я даже в поездке спал как человек, с женой, а не как бездомный пёс, в одиночку. Теперь всё время буду брать тебя с собой.
Здрасте. А как же хозяйство, фабрика, матушка Флора? А что делать: раз она вышла замуж, надо теперь в первую очередь думать об этом человеке, который привалился к её плечу, словно к подушке. Как говорили древние римляне: «куда ты, Кай, туда и я, Кайя».
Москва, засыпанная снегом, с убранными в иней деревьями, казалась сделанной из сахара. Беспорядочный, хаотически застроенный город с его приземистыми деревянными домами, вдруг показался родным и милым – даже слёзы на глазах выступили.
Родина.
Глава 39
Главы посольства были приглашены за царский стол; во время приёма Алмаз
