к которым я явно не относился. У меня появилась реальная перспектива потери моего ничтожного места.
На личном фронте также было без перемен.
Юные красавицы не тащат под венец сорокалетних ночных сторожей. Их не расхватывают на белый танец манекенщицы в ночных клубах. И даже ровесницы, которые несколько лет назад томились от зрелости, теперь бывают заняты семь дней в неделю и предпочитают ложиться спать в одиннадцать часов – с кем-нибудь понадежнее. Единственное место, где я постоянно общался с хорошенькими женщинами, была моя работа. Но у одной из наших продавщиц был преуспевающий муж, у второй – криминальный покровитель, а у третьей – десятки сетевых бойфрендов из всех стран мира вдвое моложе и понятнее меня.
Я решил провести романтический вечер с Амандой.
По окончании рабочего дня я под надуманным предлогом позвонил Франкенштейну и убедился, что до конца недели тот действительно уехал в Турцию за пенисами. Следовательно, он не нагрянет ночью и не обгадит мне всю малину. Посреди торгового зала я накрыл стол с шампанским, конфетами, тортом и ананасом, который ранее пробовал только в замороженном виде. Потом я собрал Аманду и стал выбирать платье из её гардероба, составляющего чуть не половину всей стоимости девушки.
Демонстрационное длинное платье с вырезом до бедра, в котором кукла соблазняла Какаяна, почему-то вызывало у меня неприятные ассоциации. Кожаные наборы с шипами, ошейниками и фашистскими фуражками явно не годились для ужина при свечах. То же относилось и к костюму католической монахини с высоким рогатым колпаком, закрытому спереди под горлышко и открытому сзади до булок. К костюмчикам медсестры, школьницы и стюардессы я отношусь с пониманием, но стриптизерша не может быть Музой. А уж от костюма милиционера, который ушлые японцы вложили в комплект специально для российской действительности, меня чуть не стошнило. Достаточно одного цвета серого правоохранительного сукна, чтобы лишить меня остатков потенции.
Наконец, я остановился на простом (по форме, но не по содержанию) маленьком черном платье, соблазнительном и благородном. Я переоделся из черной униформы с Амуром на рукаве в светло-серый костюм, который успел снова войти в моду со времени моей последней свадьбы, и даже повязал желтый шелковый галстук. Затем я поудобнее усадил Аманду в кресло напротив себя, поправил юбку на её лаковых коленях и нажал кнопку пульта.
Компьютер девушки тихонько зажужжал и загрузился. Кукла закинула ногу на ногу и культурно сказала:
– Здравствуйте, Александр.
Невероятно! Она даже знала мое имя. Мы разговорились.
Главное преимущество Аманды относительно живых женщин состояло в том, что она умела красиво молчать. Нет, в принципе она немного говорила и реагировала на мои тирады короткими высказываниями. Обычно она отвечала одним – двумя словами или междометиями. Но её реплики были так уместны, что выдавали незаурядное знание жизни. Точнее – природы. Ибо мудрость женщины, как и мудрость природы, заключается не в словесном
