Вкратце отмечу лишь, что его рост составлял один метро девяносто восемь сантиметров, а размер головы соответствовал полутораметровому телу. При этом ширина плеч не превышала ширины бедер. Если вспомнить, что он носил обувь сорокового размера, то будет уместно сравнить его телосложение со знаменитой восковой персоной Петра Великого.
В отличие от Петра Первого, доктор Каспер носил очки и был безобиднейшим существом на свете. А потому, на протяжении всей своей недолгой жизни, и особенно на её юношеском этапе, он постоянно и попеременно становился жертвой хулиганов и блюстителей порядка. Нет, правда, я в жизни не встречал человека, которого бы так часто забирали, обирали и пытали милиционеры, бандиты и особенно работники добровольных комсомольских оперативных отрядов. Виной тому была не только вызывающая смехотворность этого Паганеля. Ему бы все сходило с рук, если бы он вел себя как типичный профессор кислых щей. Но он ещё отличался антиобщественным поведением на грани безумия.
Он мог, например, раскорячиться посреди проезжей части улицы и, воздев к небу правую руку с очками, дирижировать летающими тарелками. Или, забравшись на постамент памятника Наныкину, в позе Маяковского выкрикивать на всю площадь одни и те же слова: «Оловянный! Деревянный! Стеклянный!» Или обратиться к милиционеру с какой-нибудь забористой фразой типа: «Дойчен зольдатен нихт цапцарап махен», а потом сдвинуть ему на нос фуражку.
Все это, естественно, происходило в пьяном виде, то есть, в последнюю неделю каждого квартала (не календарного, а какого-то особого, астрально-алкоголического). Все остальное время доктор Каспер был гениальным компьютерщиком, и не только компьютерщиком. За деньги или так он мог отремонтировать все что угодно от ручных часов до космического челнока «Шаттл», не говоря уже об обычном персональном компьютере.
Вопрос моего спасения, таким образом, заключался лишь в том, какая неделя данного квартала шла сейчас на его таинственном календаре.
При виде беленького, гладенького личика доктора Каспера, напоминающего свежеочищенную репку, я вздохнул с облегчением: спасен. Спасен, по крайней мере процентов на 20, что гораздо больше того абсолютного нуля процентов, что мерцал на дисплее моей души с утра. Более того, старина Каспер был в том самом взвинченном творческом состоянии, когда энергия била из всех его щелей, толкала на все подряд и наконец подсовывали бутылку. Очевидно, до начала планового запоя оставались считанные дни, если не часы. Если же запой и начался, то находился в стадии разбега и ещё не успел приобрести катастрофических для меня масштабов.
Не надо думать, что доктор Каспер, едва взявшись за бутылку, тут же надирался как свинья и падал под лавку, чтобы не выползать из-под неё неделями. Он начинал аккуратненько, с рюмочки ликера, с бутылочки светленького пивка, и лишь к исходу третьего дня достигал долгожданного облика типичной скотины.
В дни перепутья доктор Каспер не мог уместиться
