я. В легких как будто закончился воздух. – Прости, Пра, извини, пожалуйста…
– Да чего извиняться… у нас детдом хороший был, директор вообще золотой человек, дай ему Бог здоровья. Золотое сердце, золотые руки, настоящий человек, Мари. Как у Полевого. Тоже воевал, в Афгане, контузило, сейчас с палкой ходит. Но мы все ему как родные были. Так и звали, не Николай Николаевич, а «папа Коля». А кто постарше, звали НикНиком.
Как же мне было неловко…дернул же черт за язык расспрашивать про эту Катю со Степаном. А с другой стороны, ничего, Пра не обиделась, рассказывает охотно, без грусти. Может, так и нужно? Я считаю ее своей подругой, почему мне нельзя знать? Ну и что, что детдом. Пра умная, образованная, интересная. И людям с ней интересно!
– А…родители твои?
– Не знаю, – девушка равнодушно пожала плечами. – Я отказница, так сказали, недоношенная. Выживала в инкубаторе. И выжила, блин! И горжусь этим!
Я порывисто обняла ее, Пра тихонько засмеялась.
– Удивилась, Маш?
– Так, – неопределенно сказала я, – ты, честно говоря, не похожа на детдомовскую.
– А ты их много видала, что ли?
– Нет, но по телеку показывают…
– Да у нас тоже шпаны хватало, – задумчиво протянула Пра, – но НикНик вот так держал, – она сжала кулак. – Вызволял из милиции, но сам спуску не давал. Наверное, поэтому и выросли нормальными людьми, вменяемыми. Катька вон замуж за Степу вышла, мы с ней в одной комнате жили. И ведь как все устроилось…– Пра скрестила пальцы, – дали нам на двоих с Катюхой дом в деревне с милым названием Дюляпино, половина мне, половина ей. Ну, по распределению, как восемнадцать исполнилось. Холодно, проводка старая, колодец, печка, огород…а самое страшное, – Пра трагически понизила голос, – козы! Две! Во я с ними страху натерпелась!
– А что там?
– Бодались, скоты, прямо жуть. Катька сразу с ними нашла общий язык, доила, а я не могла, хоть тресни. Да и вообще трудно мне было в деревне жить. Хоть и не белоручка, по дому все могу делать, но там…вставали реально с петухами, воду нагреть, она ледяная. Это только потом нам помогли баню построить. Два года прожили, Катька по хозяйству да на огороде, а я устроилась в библиотеку работать, заочно поступила в институт. А тут Степка заявляется, успел отслужить по контракту, ему квартиру дали в городе. Они с Катей давно друг на друга глядели, он стал приезжать к нам. Огород вскопает, дров наколет, и все они по углам шепчутся. А потом подходит ко мне и говорит: «Отдай мне, мол, Катьку в жены, а я тебе квартиру в городе, махнемся, ты ж мечтаешь вырваться отсюда, а мы вот будем фермерами». Ну, я и рада-радешенька, сама понимаешь, такой фарт. В августе оформили документы, а в сентябре уже гуляли на свадьбе. Сейчас сын у них, Ярослав. Мой крестник. Так что я везучая – видишь, своя жилплощадь, район хороший, Подмосковье, опять же. И коз нет. Все-таки не деревенский я человек, по-любому. И у нас на троих одна фамилия, теперь на четверых даже. И детство было одно.
– Ничего себе…как роман.
– Да
