даже немного театрально, пока не заиграла мелодия, которая заставила меня поднапрячь свою память, пытаясь припомнить название, что вертится на языке, но я никак не мог его вспомнить. Я сел за первую парту и слушал, посматривая то в окошко, то на спину играющего Керима, мне еще не приходилось видеть как он играет на такого рода инструменте, хотя он рассказывал, что имел такой опыт и раньше в селении было пианино, правда очень давно, когда он еще учился в начальной школе, но потом оно сломалось а чинить было некому да и занималось от силы пару детей, жаль только учительницу которая так любила играть и преподавать им, она к большому сожалению умерла, я был знаком с ней и всегда предполагал что было в ее натуре что то таинственное и мудрое, возможно всем учителям музыки свойственны такие качества.
– Дальше не помню… Керим нажимал теперь клавиши в надежде что вспомнит продолжение, но ему никак не удавалось более вернуть эту мелодию, которая затрагивала мою душу, хотя на первый взгляд казалась простой в исполнении.
– Это ведь…
– Да, «Лунная соната», точнее лишь первая часть от нее и то не полностью.
– Ты играл великолепно, мне вспомнилась та ваша учительница.
– Да, замечательная была женщина братишка, она то любила хлестать по пальцам линейкой за такие оплошности как вот сейчас. Сказал он со смешком, заставив меня представить эту картину и улыбнуться.
– Они ведь всегда так… Бьет значит любит.
– Хадижат Набиевна всегда говорила нам, что любить по-настоящему способен только поэт или музыкант.
– Может так оно и есть? Конечно, когда играешь такую музыку и сам чувствуешь то же что композитор, хоть и не всегда.
– Ты знал, что Бетховен посвятил «Лунную сонату» девушке, которую любил, но она вышла за другого.
– Может поэтому то, чувствуется немного скорби в этой прекрасной музыке?
– Да, но, когда нам было по двенадцать лет, мы и думать не думали об этом, заучивая каждую ноту и получая по пальцам за ошибки, нам она казалась отвратительной и нудной.
– Все-таки хорошо, что вы смогли достать такую роскошь как пианино, много ты знаешь мелодий?
– Ну, ноты в помощь, как никак я сохранил у себя многое из того, что было у Хадижат, она подарила почти все имеющееся у нее мне, а я хранил эти ноты очень бережно, ведь она была строгой и моментами заставляла нас уважать эти редкие бумаги, ведь их было так мало в те времена, хотя и сейчас тоже.
– Жаль, что я не смогу у нее чему нибуть поучиться.
– Ну а я на что? Ничего, твои пальцы скоро тоже не останутся безнаказанными, что ж пойдем может? или хочешь немного поиграть?
– Нет, думаю, что не сегодня, но спасибо, интересно посмотреть, что ты знаешь в роли учителя музыки.
– Разве этого мало? Спросил он, вставая со стула.
– Напротив, но все же интересно.
– Ладно, пошли уже, сам потом увидишь, вот только подловчусь еще немного.
Стоило
