Небесная Матушка! – Над шитым васильками воротом, будто звезды, горели дивные камешки, глаза, напитавшись их сиянием, были точь-в-точь как эти камешки, только еще темнее, горячей, небесней.
Василиса не узнала себя.
– А платье-то мое!
Василий Иванович вдруг поклонился девице.
– Прошу тебя, не покидай меня. Мне так худо теперь. Может, завтра уж и голова долой.
Она посмотрела на него с испугом. Дотронулась до мокрых волос, прилипших ко лбу косицами.
– Уж не тряеуница ли у тебя? Господи, какой ты, бедненький. Поберегу тебя, пожалею. Полыньки бы заварить. А бусы возьми от греха! Они ж небось царицыны. Меня еще кто и убьет за них.
– Носи, если нравятся! Никто тебя пальцем не тронет. В моих хоромах будешь жить.
– Да как же так?
– Будешь за рукодельницами приглядывать.
– За мной бы кто приглядел. Молода я быть людям хозяйкой.
– За тобой я сам пригляжу.
Сделал к ней шажок, опасливо обнял, а она, как стрекоза, затрепетала.
Тихо было в Москве. Стояло летнее доброе тепло. Каждый день набегали тучки, поливали землю теплыми, короткими дождями. Трава на солнце сверкала, омытые купола церквей сияли.
Тихо было и в Кремле. Перед обедом царь взял с собой кто на глаза попался: правителя Бориса Давыдовича Тулупова, князя Шуйского, чудовского архимандрита Евфимия, лекаря Елисея Бомелея. Отправились к старому сокольнику. Сокольник ездил на охоту с царевичем, кто-то нечаянно вышиб старика из седла, и тот сломал ногу.
Домишко у сокольника был невелик, от нежданных гостей сделалось тесно, но государь посидел перед страдальцем на лавке, вина поднес. Денег оставил. Архимандрит Евфимий благословил. Тулупов и Шуйский, вслед за царем, подарили сокольнику деньги.
Бомелею же царь повелел быть возле больного, наказав лечить и вылечить, чтоб не остался хромым.
Василий Иванович в этом походе все на царя глядел да на князя Тулупова. Князь Борис Давыдович был высокий, под стать Грозному, но тучный, медлительный. Потел, вздыхал… Озабоченный многими делами, спрашивал Ивана Васильевича о том и о другом, но царь только пофыркивал, как кот:
– Сам умный, а помощник твой даже по фамилии Умной! Решайте как знаете. Я – человек старый. Мне на покой пора.
Старому еще и сорока четырех лет не исполнилось.
Князь Тулупов снова вздыхал, обливался потом: наводил тоску, а вот царь Василию Ивановичу очень нравился, воистину ведь заботливый человек, к простому сокольнику поспешил на помощь.
В ту ночь спал Василий Иванович с Василисой. Позвал постель перестелить да попросил лечь в постель: мягко ли?
– Мягко, – сказала Василиса.
– А тепло ли?
– Тепло.
– А мне одному холодно. Согрей меня!
Она и осталась.
Разбудили их уж поздно: брат приехал, Андрей Иванович.
– Что
