style="font-size:15px;"> Январь 1458 года
Верные своему слову, моя мать, сэр Генри Стаффорд и герцог Бекингем в январе явились-таки в Пембрук, несмотря на частые снегопады и ледяные туманы, чтобы забрать меня и сыграть свадьбу. Мы с Джаспером просто сбились с ног, пытаясь приготовить дом к их приезду: нужно было хорошенько протопить для каждого отдельную спальню и сделать достаточно большой запас дров на все время пребывания в замке гостей; кроме того, нам пришлось отнять у наших крестьян немало мяса и птицы для свадебного пира, хотя им и без того нелегко было пережить голодную зиму. В итоге мы решили плюнуть на то, что к праздничному столу удастся подать не более трех мясных блюд и всего два десерта (в доме нашлось лишь немного засахаренных фруктов и несколько плошек с марципанами). Это, конечно, было совсем не то, чего мог ожидать герцог от свадебного пира, но, увы, большего изобилия наш Уэльс в студеное зимнее время предоставить не мог; и мы с Джаспером пришли к выводу, испытывая даже некую мятежную гордость, что и без того сделали больше, чем могли. А если это будет недостаточно хорошо для его светлости или для моей матери, то пусть себе возвращаются в Лондон, где бургундские купцы готовы хоть каждый день поставлять им всевозможные деликатесы, раз они настолько тщеславны и так любят понапрасну сорить деньгами.
Однако гости, по-моему, толком и внимания не обратили на скудость нашего стола, поскольку пробыли у нас всего два дня. Они привезли мне меховой плащ с капюшоном и перчатки – одежду для долгого путешествия, и мать разрешила мне хотя бы часть пути самостоятельно проехать верхом на Артуре. Мы должны были отправиться в дорогу рано утром и ухватить как можно больше светлого времени, столь непродолжительного в эти зимние дни; мне пришлось подняться практически ночью и ждать на конюшенном дворе, чтобы не показаться неучтивой по отношению к новым родственникам и в первую очередь к моему молчаливому жениху. Сначала нам предстояло совершить обряд бракосочетания в поместье моей матери, а затем я и мой новый супруг собирались к нему в Линкольншир; он сказал, что это место называется Бурн, но я даже не слышала о таком. Меня терзали мысли о том, что у меня появится очередной муж, что мне снова предстоит войти в совершенно незнакомый дом и оказаться в чужих краях, хотя я еще никогда и нигде не чувствовала себя по-настоящему дома, никогда и нигде не имела ничего своего, принадлежащего мне по праву.
Когда все были готовы к отъезду, я побежала по лестнице наверх, в детскую, попрощаться с сыном; Джаспер поднялся туда вместе со мной. За этот год Генри перерос и свои свивальники, и свою колыбельку и спал теперь в специальной кроватке с высокими решетками. Он вот-вот должен был пойти, и мне невыносимо грустно было с ним расставаться. Он уже умел хорошо стоять, уверенно упершись в пол своими чудесными, крепкими, чуть кривоватыми ножками и держась за скамеечку для молитв или за низенький табурет; затем, наметив себе следующую надежную опору, он осторожно перемещался к ней, порой делая неверный шажок и шлепаясь на попку. Если он видел, что я готова с ним возиться подольше, то вцеплялся в мои руки и,
