национальные костюмы, они разыгрывали различные сценки, изображая рождественских персонажей, танцевали и пели по-провансальски. Я почти ничего не понимала в происходящем, но папа упорно настаивал, чтобы я тоже что-нибудь спела.
– Она еще чересчур мала, – возражала мама. – И так робка и боязлива, что ты мне из нее дуреху сделаешь! – прибавляла она, уже настолько усвоив местную манеру говорить, будто никогда и не жила в Дюнкерке.
– Какую еще дуреху! – ворчал отец. – Я не дуреху, а соловья из нее сделаю!
Мне сшили прелестное платьице. На репетиции я пела хорошо, совсем как дома, и не сводила глаз с отца, стоявшего внизу у сцены. Но вечером…
– Что ей лучше дать: настой из розмарина для успокоения или отвар шалфея, чтобы взбодрить немного? – допытывалась мама у бабули, которая не имела готового рецепта для подобного случая.
– Дадим ей, пожалуй, немного меда, чтобы голос получше звучал!
Я была в панике: в зале полно людей, знакомые со мной заговаривали… Я запела, но уже на четвертом такте… осечка. В отчаянии я искала глазами отца. Он стал мне подсказывать, я ничего не понимала, как в омут провалилась. Но он не оставлял своих попыток, и к всеобщей радости я вынырнула на поверхность. И впервые испытала истинное волнение, подлинную тревогу, так как впервые выступала перед публикой и заслужила первые аплодисменты. Папа протянул мне леденец. Никто еще не знал, что это был мой первый гонорар.
А мой второй гонорар… Впрочем, то был не просто гонорар, а чудо. Дело происходило в детском саду, который находился недалеко от дома, у входа рос изумительный розовый куст, быть может, тогда и зародилась во мне любовь к изысканным ароматам. Я не уставала любоваться этими розами. Какое удовольствие наблюдать, как бутоны раскрываются по утрам и снова закрываются вечером, когда уходишь домой! Казалось, они желают мне доброй ночи, и я им отвечала тем же. Само собой понятно, что к розам слетались пчелы, и я говорила себе: как, наверное, приятно быть пчелкой, она может зарываться в душистый цветок и вдыхать его чудесный запах. Встреть я в ту пору какую-нибудь фею, я б непременно сказала ей: «Мадам, мне бы доставило огромное удовольствие жить среди лепестков розы!» Иногда я думаю: вероятно, это наивное детское желание побудило меня выбрать розовый атлас, чтобы украсить им свою комнату, когда я, став известной певицей, обживала свое первое собственное жилище в Нейи!
– Ты что, видела такую комнату в Голливуде? – однажды спросила меня приятельница.
Вовсе нет! Думаю, все дело в воспоминаниях, связанных с детским садом! Кстати, я очень любила нашу заведующую госпожу Обер. Мне нравились и стихи, которые мы все вместе разучивали. В них говорилось о цветах или о животных, их было так легко запоминать:
Маленький цыпленок
Зернышко клюет,
Маленький крольчонок
Под кустом живет.
Курочка-пеструшка
Нам яйцо снесла,
Розовая хрюшка
На траву легла.
