веток, ломающихся под падающим стволом-гигантом. Шум нарастал, и Нина поняла, что они добежали до середины лесосеки, здесь стало труднее распознавать голос брата: он смешался с общим грохотом. Со всех сторон жужжали бензопилы, тарахтели трелевочные тракторы, длинные хлысты громыхали по лежнёвке13, с одной стороны кричали: «Уходи!», «Убьёт!», «Майна!», «Вира!», с другой – по очереди сигналили лесовозы и электровозы. Нина вся обратилась в слух: брата не было слышно, и она бежала теперь наугад, глядя на мелькающие под ногами стволы сосен.
Наконец голос Сашки раздался впереди:
– Стой! Не уйдёшь!
Голос звучал приглушённо, Нина поняла, что всё-таки отстала.
«Только бы добежать до дороги, только бы добежать. Ежели бы не эта дурацкая сандалета, я бы не отстала», – подумала она, сжала зубы и понеслась ещё быстрее, так, что сосны перед её глазами слились в сплошное полотно.
Наконец штабеля из брёвен закончились, вместо них из покорёженной земли торчали пни ― бежать стало легче. Топорщившиеся в разные стороны сухие ветки попытались зацепить платье за подол, Нина зажала его в кулачки и подняла до пояса.
«Так лучше будет. И бежать легче, и платье не порву. А то мама расстроится. И Галька реветь будет, ей же донашивать. Плакса», – подумала Нина, крепко держа подол в кулаках, припустила с новой силой и вскоре догнала мальчишек.
Втроём пробежали они мимо вальщиков, которые сидели на брёвнах и срубали топорами сучья. Рабочие молчали и курили, не вынимая папирос изо рта, только топоры сухо стучали, будто разговаривая между собой о чём-то своём: простом, мужицком. Нина побежала по щепе и обломкам коры, высушенным летним солнцем, легко и звонко трескавшимся под её ногами. Вальщики вдруг оживились, со всех сторон послышались крики то на украинском, то на русском, то на каких-то других языках, которые Нина не знала:
– Еть тебе! Куди прёте?
– Под трактор же попадёте! Кыш отсюдова!
– Ишь, малышня разбегалась!
Огромный бревноукладчик протарахтел мимо детей по лежнёвке в сторону железнодорожной станции и погудел им. Ребята, не обращая на него внимания, свернули с делянки и выбежали на лесную просеку. Солнце скрылось за размашистыми, тяжёлыми макушками елей, из лесной чащи повеяло прохладой. Дорога стала ровной, и Нина теперь могла смотреть вперёд. Они уже совсем приблизились к Турлику. Нине было видно его красную шею, мокрую майку с торчащими под ней худыми лопатками, ходившими ходуном, багровые следы на плечах, натёртые лямками от шорт. Сашка протянул руку, чтобы схватить Ваську, но вдруг споткнулся и покатился кубарем. Нина подбежала к брату и остановилась, не зная, что делать дальше. Лесная дорога была мягкой после недавнего дождя, так что Саша не ушибся, но весь измазался. Грязный, в земле и траве, он тут же вскочил и закричал:
– Стой!
Секунды промедления дали Ваське огромную фору: он уже успел отбежать на несколько десятков метров.
– Ещё успеем! – крикнул Сашка сестре. –
Лежнёвка – дорога из настланных брёвен.
