сказал он и посмотрел на ягодицы сына, раздумывая, добавить ли ещё.
– Я баню затопила. Пойдёшь? Иль я одна?
Фёдор поднял глаза на жену. Распущенные каштановые волосы, зелёные глаза, румяные пухлые щёчки – она стояла, ладонью одной руки упираясь в печь, а второй – в своё бедро, выгодно подчёркивая все женские изгибы, которые казались ещё более чувственными под глухим платьем в пол. Будто прочитав его мысли, Дуня облизнула алые губы.
– Хорош, давай, разлёгся тут! – рявкнул он сыну. – Марш в свою комнату и не высовывайся мне, пока не прибил. В следующий раз будешь знать, как поджиги делать! Инвалидом же мог остаться, дурак! А старший вернётся – все мозги вышибу, так и передай! Увидишь этого труса – скажи, чтоб и не возвращался.
Витя медленно встал со скамьи, всё также медленно надел штаны и, слегка пошатываясь, на ощупь пошёл в свою комнату.
Дуня тем временем, довольная, что хотя бы в этот раз смогла остановить мужа на полпути, шустрила на кухне: наливала щи, нарезала ржаной хлеб, выставляла на стол соль, лук.
– Может, настоечки? – спросила она, стараясь говорить как можно ласковее.
– Ну, давай, рюмочку можно, – ответил муж, потихоньку отходя.
Дуня слазила в погреб, сняла с полки початую бутылку абрикосовой настойки, заткнутую тряпицей, налила в рюмку и поднесла мужу.
Фёдор выпил залпом, довольно крякнул и стал хлебать щи, закусывая хлебом и сырым луком.
– А что сама-то? Себе-то тоже налей! – сказал он жене, смягчаясь.
– Да коровы ещё не доены, – ответила Дуня.
– Ну, давай уже, быстрей, голуба. Молоко ж у них пропадёт.
Дуня схватила подойники и поспешила из кухни.
Витя лёг на кровать животом вниз и уткнулся головой в подушку. Казалось, всё тело горело. Он чувствовал, как штаны прилипали к коже, пропитываясь липкой сукровицей всё больше и больше.
«Ненавижу… "Битие определяет сознание", – передразнил Витя отца. ― Не верю. Не мог Маркс11 такое сказать… Врёт всё. У Томки спрошу. Нет, лучше сбегу из дома. К морю. Стану капитаном. Как у Жюля Верна. Пятнадцатилетний капитан… А матери и сёстрам пришлю фотокарточку. В белой форме, с золотыми погонами. Мать будет ходить везде в посёлке и показывать всем. А отец будет локти кусать, да не достанет», – думал Витя, стараясь найти позу, в которой было бы не так больно лежать. Наконец он свернулся калачиком и, счастливый, весь в своей мечте, уснул.
– Вить, – он услышал шёпот матери.
Он очнулся. В доме стояла тишина. Серебристый лунный свет мягко проникал в светёлку, и слышно было мерное тиканье часов в горнице.
– Что? – прошептал он в ответ.
– Портки сыми, а то присохнут. Потом не отодрать будет. Давай помогу.
– Не надо, я сам. Ты иди, а то отец услышит.
Мама ничего не ответила, вышла. Витя встал с кровати и осторожно начал снимать штаны. Всё-таки они уже прилипли.
Карл Генрих Маркс – немецкий философ, экономист, писатель, общественный деятель. Считается одним из основоположников коммунистического движения. В настоящее время ведутся споры, кто именно сказал эту фразу: Карл Маркс или Георг Вильгельм Фридрих Гегель, что, однако, не останавливает использование этой цитаты в разных интерпретациях в зависимости от целей использующего.
