по-уставному четко ответил Василий.
– Откройте, – попросил отец.
– Не положено, – с осознанием своей правоты и значимости ответил охранник.
Папе нужно было решительно подойти к нему и рявкнуть, чтобы поджилки у этой козявки затряслись.
– Понимаете ли, постовой, мне нужно поработать перед походом, уточнить некоторые особо важные сведения для князя Ивана Васильевича, – беспомощно промямлил отец.
– Пропуск для входа в спецхранилище в ночное время есть? – тем же дебильным тоном поинтересовался охранник.
– Нет, – ответил папа.
– Значит, не положено, – торжествующе произнес Василий. – Приходите утром, а то шляются тут всякие по ночам.
– Постовой, я вас очень прошу… Важная научная работа…
– Не положено.
На отца было жалко смотреть. Он вдруг в одну секунду сдулся и полинял: черный плащ-накидка повис на его плечах, как тряпка, очки, которыми он так гордился, превратились в жалкие стекляшки, стянутые нитками и проволокой.
Его желваки заходили от обиды, но я знал, что он никогда не будет спорить, кричать, отвешивать плюхи, хотя в принципе имел на это право.
– Данилка, сын, сбегай в караул и приведи дядю Виктора. Он разберется… Хотя постой, – отец извлек из папки тонкую свинцовую палочку с заостренным концом и кусочек желтой самодельной бумаги, – я ему напишу.
Он сунул плошку мне и что-то долго выводил на листке.
Хотя иной раз с меня там и слезешь, сейчас меня не нужно было упрашивать. Я с громким топотом пронесся по сонным коридорам, показывая охранникам, которые пытались меня остановить, записку для «самого начальника караула».
Как я и предполагал, лейтенант Кротов не стал утруждаться чтением каракулей на бумажке, а предпочел расспросить меня. Конечно же, я обрисовал ситуацию: дескать, «срочно надо решить вопрос», «проработка старинных планов», «успех или неудача завтрашнего похода», «долдон, который слушать не хочет» и на все доводы отвечает, что «в инструкции сказано четко про время, и никто, даже начкар, мне не указ».
Дядя Виктор хитро посмотрел на меня и спросил:
– Твой отец так и написал?
– Да, – сверля лейтенанта кристально честными глазами, ответил я.
– А вот я прочту, – пригрозил начальник караула, наблюдая за моей реакцией.
Я продолжал прожигать его взглядом.
Лейтенант с довольным видом подмигнул мне:
– Ишь ты, какой бойкий. Молодец. Возьми, – он потянул мне записку. – Сам я не пойду, от великих трудов подустал малость, а вот разводящего пошлю. Силантьев! Силантьев, мать твою!
Дядька Виктор поднялся, на заплетающихся ногах дошел до двухъярусной койки.
– Вован, хули спишь, б…! – он постучал сапогом по железной ножке.
– Ты чего, Палыч? – сонным, хриплым и испуганным голосом отозвался разводящий.
– И
