понял. Коллега имел в виду уровень внимания зрителя.
– Ну, – ответил он. – Если сегодня не выход любителей творчества Пушкина, а я думаю, что нет… Всё – таки решение о премьере явилось неожиданным, тогда возможно всё образуется и казус будет расценён, как удачная находка с потаённым смыслом.
– Каким? – вписалась в разговор Шамаханская царица. – Я, как дура, вертела головой в поисках хоть какого-нибудь приличного ложе. Не на доски же царя укладывать.
– Вот – вот, – подхватила ещё одна жертва сценической “карусели”. – Моей “Старухе” шатёр подвернулся.
– А вот я считаю, что не всё так плохо.
Народ обратил взоры на тихо подошедшего дебютанта. Павел, сумев привлечь к себе внимание, решил блеснуть потаёнными режиссёрскими задатками.
– Представьте, – начал он. – Поле брани, шатёр, а возле него – Старуха. “Дурачина ты!” – говорит она, обращаясь. К кому? Да хоть к кому, – поставил точку в рассуждении Петушок. – Шатёр – гипербола. Зыбок мир, и всякий, кто представляет жизнь эдакой красивой лёгкой тканью – жестоко ошибается. Или второй вариант…
Тут подтянулась остальная часть труппы, включая дублёров, а Павел запальчиво продолжал.
– Шамаханская царица на фоне землянки, в неглиже, – простите Аллочка, – обратился он к актрисе Бурляевой. – Какой в этом подтекст?
– Какой? – переспросил Лавр Олегович, искренне недоумевая.
– А – а, – потряс костюмным крылом Петушок. – Шамаханская царица, как представительница жаркого юга, обречена на мучительную смерть в краях длительной зимы. И что тогда? Теряется смысл её прихода.
Так далеко из актёров никто не заглядывал.
– Хорошенькие гиперболы, – нахмурилась Старуха из “Рыбки”. – Хотела бы я посмотреть, как Вашего Петушка, Павлик, сажают не на мягкое вертящееся сиденьице, а как у Пушкина, на спицу. Наверное, по – другому кричалось бы “Кири – ку – ку”?
Павлик смутился.
– Всё это верно, – Михаил Алексеевич покачал головой, отчего корона, изготовленная под размер головы другого Додона, съехала на бок. – Но что делать с прессой?
– Какой прессой? – заволновались актёры.
Надо было смотреть правде в глаза – прессу трагики не любили. Она стала к ним слишком беспощадной в последнее время. И случилось же, чтобы в такой день та объявилась снова. Многие журналисты, к их уважению, понимали – на театре карьеры не сделаешь, но тем яростней кололо перо критиков, доводя артистов до головной боли, пускай даже на один вечер.
На самом деле никакой прессы не существовало. Это Леночка старалась запечатлеть свою соперницу в различных ракурсах, отчего вспышка не переставала ослеплять глаза.
Один раз девушка разозлилась серьёзно. Подойдя к самой ложе, она поняла, что Вадим не реагирует ни на кого, кроме своей новой знакомой. Благодаря этой внезапной особенности, специалисту по связям удалось сделать не только отчётливый портретный снимок, но и узнать имя неприятельницы. Врага звали Оксаной.
Это
