повелитель. Может, массаж?
– Но без всякого там… Мы девушки серьёзные. Не распустёхи!
Олег, обманутый в самых лучших ожиданиях вдруг разъярился и крикнул:
– Кыш отсюда, наложницы одноразовые!
… и девицы, хихикая, вскочили с кровати. Провожаемые кислым взглядом Олега, они выпорхнули из залы.
Впрочем, наблюдая подпрыгивания сочных грудей, игру ягодиц и струение волос, Олег не выдержал и захохотал под удаляющееся шлепанье босых ног.
Одежды вокруг не обнаружилось. Обернувшись простынёй, Олег встал и принялся изучать детали обстановки. Подходил то к одному объекту, то к другому. Хмыкал. Тёр нос. Всё было непривычным, как во сне.
Вдруг раздался звон, похожий на звук гонга, и пространство разорвала безумная музыка: резкая, громкая, но при этом ритмичная и монументальная, как марш.
Доносилась она из дверного проёма, противоположного тому, в котором скрылись девицы.
Олег зажал уши ладонями и пошёл на музыку.
Ему открылся длинный широкий коридор из бирюзово-синего камня. В отделанных благородным деревом нишах, одетые как статуи в первой зале, энергично трудились музыканты, которые и производили весь этот шум. Одни дудели в циклопические волынки. Другие колотили в барабаны, повешенные на шею. В руках третьих надрывались золотистые трубы.
Всё это производило немыслимую какофонию. Но увидев Олега, музыканты резко замолчали, а один из них, самый крупный, мордатый и бородатый, заревел:
– Приветствуем мисударье Темпоратора.
– Уррра! – заревели остальные.
– Десять утра, – гаркнул второй музыкант, – Пора вставать и приниматься за великие дела!
– Кого вы приветствуете? – переспросил Олег.
– Девятьсот тридцать восьмого темпоратора Муны!
Сзади раздался вкрадчивый ехидный голос:
– Это от слова “временный”, сиятельный господин. Временный император. Вы.
Олег обернулся. Перед ним предстала, наверное, самая странная парочка из всех тех фриков, что он встречал в своих многочисленных путешествиях.
На четвереньках сидел одетый только в набедренную повязку чернявый малец с капризным маленьким лицом, будто собранным в кулачок. Ребенок, поймав взгляд Олега, сердито тявкнул.
Рядом, держа ребенка за поводок, стоял пузатый и низкорослый дядька лет пятидесяти. Он был облачён в разноцветные шаровары (на каждой штанине золотой нитью вышиты контуры двух планет: одной большой, другой маленькой) и в гейскую на вид кожаную сбрую – на торсе. Из под шароваров виднелись туфли с длинными, загнутыми вверх носами. На поясе болтались золотистый монокуляр на цепочке, золотистые наручники и золотистая же колотушка сантиметров двадцать длиной. Голову украшала чёрная кожаная фуражка с обмётанной золотыми нитками дыркой на темени. Размером с хороший такой апельсин. В ней виднелась лысая кожа со странной татуировкой: огромным сжатым кулачищем вроде тех, что когда-то сопровождали череду цветных революций. Лицо визави имел
