повернула голову, повела рукой. Присев в реверансах, придворные дамы и камеристки выпорхнули из будуара, оставив их одних. Не ушел один Бильжо – страж. Стоял рядом с лицом Пиррона[6], держа руку на спинке кресла. Об этом человеке следует поговорить особо, но сначала – Тибо. Глазами, излучавшими страсть, он впился в королеву – предмет его любви, даму его сердца. По плечам у нее рассыпаны черные волосы, на губах играет легкая улыбка, взгляд направлен на гостя.
– Граф, отчего вы здесь? – удивилась Бланка. – Почему не с войском короля? Прежде я должна видеть его, а не вас.
– Он уже скоро прибудет, моя королева, – искренне заверил ее возлюбленный. – Я нарочно прибыл раньше, чтобы лицезреть без помехи даму моего сердца и вновь выразить мои чувства к ней. – Бланка поморщилась. – Но поскольку, я вижу, королева Франции уже привыкла к моим словам, то я позволю себе выразить свою любовь к ней в новой песне, которая прилетела в Париж из далекого Лангедока.
И Тибо, взяв лютню, приготовился петь.
– Оставьте, не до песен сейчас, – погасила его улыбку Бланка. – Расскажите лучше о походе. Сколько городов покорил мой супруг? Сколько выиграл сражений? Где он теперь и почему так скоро собирается вернуться?
Тибо отставил лютню в сторону.
– Людовик осадил Авиньон. Осада длится вот уже несколько месяцев, но, по всему видно, город скоро сдастся. Должно быть, уже так и случилось.
– Должно быть? – вперила в него Бланка немигающий взгляд. – Вы, значит, не знаете этого? Вы покинули Лангедок? Бросили короля, оставив его одного сражаться с врагом?
– О, разве король один? У него достаточно сильное войско. Надо полагать, после взятия Авиньона он пойдет на Монпелье.
– А вы?.. – Бланка всеми силами старалась унять закипавшую в ней злость. – Почему вы здесь? Разве долг вассала не в том, чтобы быть там, где сюзерен ведет военные действия?
У Тибо давно был готов ответ.
– Вам ведь известно, мадам, что вассал всего сорок дней в году обязан служить своему сеньору. Так вот, срок вышел. Я имел полное право уехать, поскольку исполнил свой долг. В чем вы можете меня упрекнуть?
– В том, что вы бросили своего короля!
– Никто не обязан служить сверх положенного срока, – возразил Тибо. – Таков закон.
Бланка резко поднялась с места: глаза широко раскрыты, видно, как пульсируют жилы на висках.
– Вы предали короля, граф Шампанский! Вы бежали из-под Авиньона, хотя могли остаться, ведь речь шла об окончательном покорении Лангедока. Однако мало того, что вы покинули поле боя, вы еще потащили с собой Лузиньяна! Он не бросил бы короля в трудную минуту, но вы, зная, что из этого теста легко лепить вафельные трубочки, подговорили его!
– Я действовал в соответствии с правом, меня не в чем упрекнуть. Любой закон оправдает нас с Лузиньяном.
– Только
Пиррон (ок. 365–270 до н. э.) – греческий философ. Усматривал высшее счастье в ничем не смущаемом равнодушии.
