голос изменился. Радист радостно вскрикнул:
– Есть связь, товарищ лейтенант! Потом сменилось на:
– Цитадель, я – Замок. Ведем бой с превосходящими силами противника. Координаты…
Дальше старшина не слышал. Сначала был взрыв. Потом все поплыло перед глазами. Затем все в одно мгновение закончилось.
Лейтенант пришел в себя. Голова болела. В воздухе висело облако пыли. Рядом с убитым рядовым лежал Сухомлинов. Лицом вниз. Пулемет, раскуроченный и теперь бесполезный, валялся тут же. Зюзюкин поднялся и, пошатываясь, подошел к старшине.
– Игнат Севастьянович, – проговорил он, прикасаясь к спине бывшего царского офицера. – Ты как?
Тишина. Безмолвная и страшная.
– Игнат Севастьянович, – повторил Зюзюкин и перевернул старшину на спину. Тут же отшатнулся.
Сухомлинов был мертв. Огромные темные глаза, теперь уже безжизненные, смотрели куда-то вдаль. Невольно у лейтенанта проступила слеза. Сдержался.
– Унеслась душа в рай, – прошептал он.
ГЛАВА 1
Восточная Пруссия. Апрель 1745 года
Первая мысль – умер и попал на тот свет. Вот только одна загвоздка, в Бога последние семь лет Сухомлинов не верил. Да и как в него верить, когда он допускает такое. А раз Бога нет, то и загробной жизни тоже не существует. Отсюда вывод – он еще жив. Сержант пошевелил рукой. Точно – жив. Невольно двинул кистью и почувствовал, что коснулся стены. Открыл глаза. Так и есть, комната. До боли знакомая. Приподнялся. Огляделся. Знакомый комод, стол, правда, выглядевший совершенно новым, кушетка. Около стены. За стеной голоса. Говорили по-немецки. Вторая мысль – в плену. Почему тогда не убили?
Резкая боль. Схватился руками за голову. Непроизвольно взглянул на зеркало, которого он раньше здесь не видел. Оно висело там, где во время войны красовался портрет фюрера. Ахнул. Оторопел. Обомлел. Челюсть отвисла.
Тут же мысль, что кто-то портрет гусара перевесил. Полный идиотизм. Кому это могло понадобиться, и уж тем более – сейчас? И еще одна незадача. Гусар на портрете не в военном мундире с трубкой во рту, а в белой ночной рубашке с белым колпаком на голове.
Сухомлинов невольно протянул руку вперед, и гусар с картины сделал то же самое. Старшина замотал головой, барон повторил его движение. Игнат Сева-стьянович закрыл глаза, чтобы отогнать наваждение, и резко открыл. Ничего не произошло.
Сухомлинов поднялся с кушетки. Гусар повторил его действия. Старшина подошел и дотронулся до зеркала, теперь что это оно, Игнат Севастьянович был уверен. Человек из Зазеркалья коснулся его руки. Оба одновременно улыбнулись. Сухомлинов оттого, что больно уж забавно выглядел гусар. Барон? Тот лишь повторил за ним. Повторил, потому что…
Сухомлинов вернулся на кушетку и сел. Схватился руками за голову и закрыл глаза.
– Нет, – прошептал он отчего-то по-немецки. – Нет. Этого не может быть.
