я пришла утром на кухню и обратила внимание на глаза Ульрихи. Она была чем-то всерьез озабочена. Взгляд Юма мне тоже не понравился. Все мои вопросы остались со мной, при мне никаких разговоров не велось.
Ульриха опять начала со мной заниматься. В дом привезли новые книги, все на венском – карты, красочные атласы, сборники историй и приключений путешественников, были книги и по домоводству. Одна книга была про веру. Называлась «Рассказы о странствиях святых».
Поднявшись к Ульрихе в комнату после завтрака, я получала в руки книгу, и меня на несколько часов оставляли одну. Приходила орчанка, и мне нужно было ей рассказать, что я успела прочитать и что понять. Вот и все. Ни битья, ни угроз, ни криков. Орчанка очень сильно изменилась.
И еще, я видела, что она все время ждет Хано. Подходит к окну и нервно мнет ткань платья. Теперь она каждый день была одета, причесана… Готова к встрече – вот наиболее подходящее ее поведению определение! Она ждала Хано, и я его тоже ждала, украдкой разглядывая свою хозяйку. Своих прав на меня орчанка не потеряла, а я, каждый раз глядя на нее, вспоминала слова орка, что жить нам придется вместе и нужно как-то научиться ладить…
Все поменялось с наступлением зимы. Хано долго не приезжал. Я видела, как это беспокоит Ульриху. Пропал и Юм. В доме поселилась угнетающая тишина. Я старалась ничем ни привлекать к себе внимания. Ульриха меня обходила по большой дуге. Встречались мы только в столовой. Я молчала, глаз старалась не поднимать. Ульриха меня беспрестанно разглядывала и, дождавшись, когда я поем, отпускала к себе. Сама она тоже поднималась к себе в комнату и сидела там весь день.
Несколько дней, не переставая, шел сильный дождь. Я сидела в доме, в своей комнате. Хано не было уже четыре недели. Я видела, как нервничает Ульриха. Она теперь вовсе старалась ко мне не приближаться.
Я не бездельничала. Позавтракав, шла к себе и, переодевшись в более простое платье, шла помогать кухаркам. Мы в полнейшем молчании отмывали дом, стирали белье, гладили и готовили. Иногда меня брали с собой на рынок за покупками.
Верховых прогулок больше не было: погода окончательно испортилась. Я смотрела на мрачную гору, думала о своих родных. Там, на той стороне перехода, скорее всего, уже выпал снег.
Хано приехал неожиданно. Была середина зимы. И Юма с ним не было.
В коридоре за дверью послышались шаги. Открылась дверь, и в комнату вошла человеческая женщина. Она медленно подняла левую руку, что-то держа в ней, и сразу, как по волшебству, в двух углах помещения зажглись магические светильники. Теперь можно было рассмотреть вошедшую. Монашка. Я сразу напряглась. Одета в серое шерстяное платье. На голове – черный платок, скрывающий волосы. Видно лишь одно суровое, сморщенное лицо. Ни бровей, ни ресниц, одни глаза и дряблые старческие веки – нехороший взгляд. Еще – надменно сжатые в черточку губы.
Но не взгляд меня так напряг – я рассмотрела у нее на груди медальон ордена святой Лиммарии: черное
