вовсе не знаем; да и то с каждым разом даже эти проявления истерии становятся все более казенными, лишенными искры энтузиазма и не находящими отклика даже в большевистских массах. В большевизме страшный застой мысли: ни порывов, ни «святого беспокойства» за завтрашний день революции не видно. Типичным представителем власти и правящей партии стал Каменев, сытый, с свиными глазками, подчас с манерами доброго папаши-лордмэра, пекущегося о «населении вверенной ему губернии», подчас разражающийся грозными филиппиками против внутренних и внешних врагов, но и это без внутреннего огня и без убеждения; говорят, после 5 минут разговора на общую тему о перспективах он начинает зевать. Троцкий в январе размахнулся было «величавой» аракчеевской утопией милитаризации труда и «трудармий» [315] и скоро уже остыл, увидя, какая истинно российская ерунда из этого получается, и обрадовался, когда Пилсудский[316] дал ему возможность вернуться к привычному занятию – разводам, парадам и награжденью знаменами. Радек из германского плена вернулся освежившимся, взбудораженным и критически настроенным, позволяя себе в частных разговорах «ужасаться» по поводу коррупции, «казенщины» и духовной смерти большевизма и публично критиковать планы милитаризации и отстаивать самодеятельность пролетариата. Его пару раз слегка посекли, и он пришел к выводу, что при данном режиме можно «влиять», только пролезши в Центральный комитет. Для этого он пополз на четвереньках, с большим трудом, но пролез-таки, опредательствовав по отношению к оппозиции, которая сформировалась перед последним съездом партии[317], да так на четвереньках и остался и теперь превратился в чистейшего официоза, который сегодня доказывает, что в Германии до революции очень далеко, потому надо ввести в III Интернационал независимых, а завтра – что независимых надо гнать в шею, ибо все созрело; сегодня уверяет, что наша программа – отбить нападение Польши и заставить «панов» подписать мир, чтобы вернуться к «мирному строительству», а буквально назавтра – что мы мира с «панами» не подпишем, а, пройдя Польшу и поставив там советскую власть, вторгнемся в Германию, чтобы подать руку коммунистической революции, которая к осени там разразится. Даже Ларин… перестал писать проекты и почти замолк. Рыков, Томский[318], Шляпников[319] пытались поднять большую бучу, отстаивая влияние профессиональных союзов на управление производством против «единоличного начала» и милитаризации. Рыков капитулировал на самом съезде. Томский – после съезда партии, а Шляпникова до съезда угнали в Европу раскалывать профессиональное движение. После предательства вождей рядовая оппозиция, которая действительно первый раз была широкой и обнимала рабочих-профессионалистов и многих местных деятелей, восстающих против мертвящей гиперцентрализации, а также идеалистов, возмущенных чекистами и коррупцией, была легко раздавлена. На Украине ее «выжигают каленым железом», ссаживая с мест, ссылая на фронт и в глухие углы. То же и в других местах. На днях в Туле выслали на фронт 200 рабочих-коммунистов, упорно стремившихся ссадить свой комитет и Исполком,
План милитаризации труда и создания трудовых армий был выдвинут Л. Д. Троцким в начале 1920 г. в связи с крайней нехваткой рабочей силы на промышленных предприятиях (из 1150 тыс. рабочих в 1917 г. в 1920 г. в промышленности осталось не более 300 тыс.). Введение всеобщего принудительного труда, при котором каждый рабочий, по словам Троцкого, должен был чувствовать себя «солдатом на фронте труда», было одобрено Лениным. Для реализации плана был образован специальный орган Главкомтруд. Одновременно некоторые воинские соединения преобразовывались в трудовые армии. Все эти меры были одобрены IX съездом РКП(б) (конец марта – начало апреля 1920 г.) и III Всероссийским съездом профсоюзов (апрель 1920 г.). Назначенный в марте 1920 г. комиссаром железнодорожного транспорта, Троцкий приступил к практическому введению системы принудительного труда, прежде всего на транспорте. Однако эта система оказалась недолговечной. После перехода к новой экономической политике Главкомтруд был распущен, а принудительный труд сохранен только в качестве наказания.
Имеется в виду группа демократического централизма (децисты), существовавшая в РКП(б) в 1920–1921 гг. и возобновившая свою деятельность одновременно с объединенной оппозицией в 1926 г. Руководителями были Н. Осинский, Т. В. Сапронов, В. М. Смирнов. Группа требовала введения «подлинного» демократического централизма в руководстве партией, государством и народным хозяйством, в частности выступала против единоначалия в промышленности, за подлинную коллегиальность и свободу фракций в партии. Участники группы наивно полагали возможными демократические преобразования в обществе без ликвидации коммунистической монополии на власть. Группа демократического централизма выступала на IX и X съездах РКП(б) и потерпела поражение. Впоследствии члены группы были расстреляны во время Большого террора.
