левое наше партийное крыло (Бэр[289] и другие южане) тянут в ту же сторону по другой причине: ибо сами путаются в вопросе о проблемах революционной эпохи почти так же, как левые Unabhangigen, и склонны в них видеть авангард мирового движения.
Письма от Сам[уила] Д[авыдовича Щупака] мы не получали.
Если не будем посажены на цепь, надеюсь, что за лето сможем еще использовать оказии для писем Вам. Как физически чувствуете себя?
Крепко обнимаю. Привет от всех наших, которые уже сильно соскучились по Вас.
Из письма А. Н. Штейну, 26 июня 1920 г
Дорогой Александр Николаевич!
Только что получил Ваше письмо от 4 июня и сейчас же отвечаю, ибо имею случай отправить ответ верным путем. Большое спасибо за газеты и брошюры. За время, прошедшее от написания Вам письма, произошли выборы и положение стало довольно ясным. […] Если в лагере реакции победит авантюристская струя, то неминуема, конечно, длительная гражданская война и оживление большевизма в более опасных размерах, чем прежде. На внутренней политике партии не сможет не отразиться и ее «внешняя» политика. В этом смысле взаимоотношения партии с III Интернационалом становятся вопросом первостепенной важности. Вам известно, что большевики делают попытку привлечь левые организации к участию в съезде III Интернационала[290] независимо от переговоров правления партии с последним. […] Это определенная попытка навязать Вашей партии[291] раскол (сейчас такого же раскола добиваются от итальянцев, требуя от них изгнания Турати[292] и всего его крыла). Одновременно делается попытка, которая могла бы показаться безумной, если бы бесхарактерность европейских социалистов не поощряла Москву к «дерзанию» – попытка расколоть профессиональный интернационал. Для начала, ввиду противодействия итальянцев и англичан, основывают скромный комитет, к которому должны примкнуть, не выходя из Амстердамского Интернационала, левые национальные общепрофессиональные организации, там, где они есть, чтобы изнутри толкать влево Амстердамский Интернационал[293]. Но надо не знать Зиновьева и Кº, чтобы не понимать, что завтра же эта попытка, раз удавшись, будет развита дальше. […] Если левосоц. – дем. элементы не дадут отпора с самого начала, русский большевизм будет праздновать еще одну победу над европейским пролетариатом. […] Французы, чем более на них окриков сыплется из Москвы, тем становятся смирнее. Послали сюда Фроссара[294] и М. Кашена[295], которых публично заушают на собраниях как мнимых революционеров и которые тем не менее усердствуют в пресмыкательстве к большевикам (к нам даже не показались!). Я полагаю, что сейчас важнее всего было бы добиться посылки сюда обширной делегации (но не из одних левых, во всяком случае) для ознакомления на месте с принципами деятельности III Интернационала и его лидера – русской большевистской партии. Приезд сюда англичан и итальянцев, на наш взгляд, оказался весьма плодотворным
Речь идет о II конгрессе Коммунистического интернационала, состоявшемся в Москве 19 июля – 17 августа 1920 г. Конгресс завершил оформление Коминтерна как централизованной политической организации, находившейся фактически под полным господством РКП(б). Этой цели служили основные документы, принятые конгрессом: устав, 21 условие приема в Коминтерн, тезисы по национально-колониальному вопросу, тезисы по аграрно-крестьянскому вопросу. В основу решений конгресса была положена появившаяся незадолго до него брошюра В. И. Ленина «Детская болезнь „левизны" в коммунизме».
Имеется в виду Независимая социал-демократическая партия Германии.
Речь идет о мерах, направленных на фактический раскол Амстердамского интернационала и создание международного профцентра, руководимого Коминтерном. Этот курс, проводимый Коминтерном, привел к созданию в 1921 г. Красного интернационала профсоюзов (Профинтерна), прекратившего деятельность в 1937 г. в связи с новым курсом Коминтерна на создание народного фронта.
