была вовсе и не вода, а – как во сне… И уж тем более не расскажет Артему о том, что видел там, в башне. «Дом испытаний». Лучше б на самом деле съели. А то живи и помни.
– Может, все же расскажешь?
Дай помотал головой. Хороших не едят…
– Или ты просто не хочешь, чтобы я тебе помогал?
Дошло наконец-то. Дай даже не постеснялся кивнуть. Артем покосился и направил люггер вниз. Сказал угрюмо:
– Конечно. Я на твоем месте теперь даже близко ко мне не подошел бы. Но ты веришь, что я не ожидал, что так обернется? Я не хотел настолько пугать. Прости. Пожалуйста, прости.
Дай кивнул. Артем уж точно не при чем, что его сожрали…
– Надеюсь, с тобой все в порядке. Надеюсь, что обида твоя пройдет и ты все-таки будешь со мной разговаривать.
Дай опять кивнул. Он и не обиделся – просто очень устал.
– Домой поедем?
Дай отрицательно покачал головой. Нет. Нет!
– Что, в интернат тебя отвезти? – недоверчиво спросил Артем.
Дай кивнул.
– Как пожелаешь… Да, и со школой. Надо постараться, малыш. Просто запомни, что отныне ты все свои неуспехи будешь мне объяснять. А успехам твоим я буду радоваться… Дай. Дайчик. Ну что ты молчишь? Нехорошо. Невежливо. Так ничего и не скажешь?
Ребята все еще были на экскурсии, на этаже – тишина. Он посидел на кроватке, оглядывая свою комнату: знакомые вещи, тетрадки с недоделанными уроками на столе, неинтересные игрушки – под столом… Он чувствовал себя вернувшимся из унылого и напрасного путешествия, и, будто впервые, прислушивался к одиночеству. Комната казалась чужой. Будто вовсе не его вещи. Это не его школьная форма висит, не его ботинки стоят, не его ранец с книжками… Зачем Артем провел его через этот ужас в непонятной башне? Не вспоминать бы…
Тут в комнате казалось, что черное страшное, когда дорожка раскололась на льдинки, было не с ним. И, посматривая на синюю вечернюю тьму за зелеными шторками с медвежатами, на вещи, на ранец, на подушку, он чувствовал, что душное и нестерпимое отпускает, уходит. Страх разжимается. И вещи все вокруг становятся хорошими. Здесь не страшно. Он даже нерешительно протянул руку и потрогал белую подушку. Хорошо быть тут. А не там, где всплывал медленный зеленоватый свет… Хотя, наверное, какой-то кусок его сознания теперь всегда будет там.
Он еще посидел, бессмысленно болтая ногами. Ну и что, что его кто-то сожрал. Как-то ведь все равно выплюнул? Надо жить дальше?
Коридор внезапно наполнился топотом и воплями. Приехали. Да, эти шесть человек могут создавать столько шума. Без усилий. Хорошие они. Без них жизни не представить. Только вот шум… Выкрики, смех, визг; бессмысленные разговоры, о которых они забывают назавтра, суетливые игры с беготней и лишними движениями… Любимые.
Он на цыпочках подошел к двери и прильнул к щелке. Вот они все. Лавина
