а потом закапывался в песок, а в бассейне тренер бледнел, встречая взгляд такого же бледного, наверное, Дая. Бросить его в воду можно было только силой. Никто этого, к счастью, еще не делал.
Вода. Глубокая. Завизжать и убежать? Куда?
Наверное, эта волшебная башня знает про ужас перед большой водой. Тем и испытывает. А на самом деле, в реальности, ничего такого нет. Это только «умные машины и немного волшебства», как сказал Артем. Вода, наверно, не настоящая. Тогда не страшно, раз ненастоящая? Он потрогал носком ботинка стекло воды. Родились и побежали, тая, водяные круги. Прозрачные тяжелые капли соскользнули с ботинка. Дай вздохнул и пожал плечами. Лезть в эту черную воду? Плыть? Он плавать-то ведь не умеет… А за этим бездонным огромным колодцем, прямо впереди – такое же прямоугольное отверстие в стене, как то, в котором он стоит. И оттуда светит слабым, но вполне живым, сереньким, дневным светом. Там выход. И Артем.
Он опять вздохнул. Эта башня действительно выворачивала наизнанку: он ведь действительно мог перейти на тот берег и даже ног не замочить. Что, вперед? Застегнул комбинезон. Сосредоточился. Зажмурился. Шагнул на воду. И пошел. Сперва качало, и тогда он немного увеличил ширину и толщину ледяной дорожки, расстилающейся под ним. И пошел, как по полу. Тогда только отважился открыть глаза – он шел по чуть-чуть матовой полосе льда. А вокруг – черная бездна. Он заплакал и пошел быстрее. Тише, тише. Только не потерять сосредоточенность, а то… весь этот ледок… Хорошо, что пингвинчики не скользят… Слезы лились горячее, и молчать он уже не мог. Подвывал чуть слышно. Ныл. И все в нем выло и ныло от ужаса. Из-за этого он даже не сразу заметил, что вокруг стало светлее, что вымпелы зеленых отблесков на потолке закачались и затрепетали. Почему светлее? Дай краешком глаза покосился в воду – то, светящееся зеленым, всплывало! Светлело, вздымаясь, огромное-огромное.
Он было задохнулся. Сглотнув, одним усилием воли раскатил ледяную дорожку до конца жуткого пути, до выхода – и помчался бегом, визжа на одной ноте. Визг добавлял скорости. Слезы срывались со щек горячими крупными каплями и тяжело плюхались в черную – точно ненастоящую? – воду позади. Он не хотел видеть, что там всплывает. Он даже знать этого не хотел!
А оно всплыло.
И ледяная дорожка разбилась. Раскололась по догнавшей волне на жалкие льдинки. Его невысоко подбросило ленивым толчком, и, беспомощно болтая руками и ногами, он в брызгах ухнул в густую прозрачную воду, которая не вода.
И увидел.
Черное, жуткое. С сапфировыми, почему-то знакомыми огромными глазами. Разевающее черную пасть. И там мрак поблескивает белыми точками.
Окоченев, он тонул быстро, как камень. А пасть разевалось над ним все шире, и легкие уже рвались от удушья и ужаса. И сердце рвалось.
– Хоть бы голову сначала откусили, – кто-то всегда умный подумал внутри головы. –
