под ноги какой-то огромной статуи. – Тут будь. Ты маленький, а народа будет – тысячи. Снизу ты ничего не увидишь, а отсюда – как раз. И потом не слезай. Жди нас.
Он отошел и сразу потерялся во вдруг заполнившей огромный зал толпе. Все входили тихо, стараясь бесшумно ступать, но зал заполнял шелест, наплывало тепло. Много взрослых, и, наверное, впятеро больше разного возраста детей, от десятилетних до старших, которые отличались от взрослых лишь тонкой легкостью и горячим блеском глаз. Все в праздничной новогодней одежде, красивые и устремленные к понятному Даю источнику. Они тоже хотят видеть Юма. Жаждут. Некоторые, проходя вперед, замечали его, притаившегося у ног статуи, в этом поблескивающем, как елочная игрушка, платьице. Улыбались мельком, правда, тагеты задерживали взгляд, оглядывались даже, что-то говорили друг другу. Непонятно.
Конечно, что-то он слышал о Храме Венка. И зачем вообще нужны Храмы – для праздников? Юм как-то связан с Храмами. Да еще Артем сказал – Юм хозяин этого всего? «Горизонт событий»? Что это? И как еще он сложно Юма назвал? Дракон как-то там? Интересно. И боязно.
Никогда раньше Дай здесь не был, и что это за вместилище счастья, невидимым синим огнем сгустившегося под далеким куполом – не знал. А потом можно будет прийти сюда снова? Здесь хорошо. Хотя, наверное, без Юма здесь все не так. Сейчас-то это ведь именно он заставил сиять всю эту каменную громаду.
Дай глубоко дышал. Этот невидимый огонь Юма, преломляемый и умноженный Храмом, превращался в нем в стремительный ток жаркой живой крови и сумасшедшую радость. Дикий и ослепительный, солнечно-синий свет наполнил его до макушки. Он поднес ладошки к лицу – они светились напряженным бело-золотым, нежным огнем, вздрагивающим от пульса – куда ярче, чем когда-либо. Он не хотел, чтоб это видели чужие и отодвинулся дальше в нишу, спрятался за каменную одежду статуи. И тут вдруг еще заметил: если касаться холодного темного мрамора, в камне вспыхивало и медленно угасало светлое пятно, высвечивающее крупинчатую структуру. Вот под ногами – целая лужица такого же белого, как солнечный снег, света, тоже вздрагивающего за горячо толкающимся в груди сердцем. Дай подумал, отколол от воротника тяжелую брошку из синих аметистов и золотистых мелких топазов. Она была старинной, ее, превращая вчера в сказочного восточного принца, вместе с кучей еще всяких красивых старинных украшений на него навесил Юм, когда ехали на слоне. Это все они потом еще дома на елку повесили, но брошечку – да потому что камни были настоящие, живые – Дай оставил себе, играть. У брошки была толстая золотая игла застежки. Дай отодвинулся еще, в самую темноту за каменным подолом. Прижмурившись, ткнул тупой иголкой себе в большой палец. Больно почти не было, а кровь и не светилась, как он ждал, только дрожал яркий отблеск на густой капельке. Дай присел и аккуратно капнул ее на темный мрамор. С глухим толчком сердца внутри камня брызнула такая яркая вспышка, что он подскочил и засмеялся. Не удержался и еще два
