из него и игривые нотки, погас молодой блеск в глазах. Сейчас передо мной сидел старик, согнутый грузом лет. Я вспомнила, что гроссмейстеру сейчас должно быть лет восемьдесят или даже больше. Но еще пять минут назад он не казался такой развалиной! В чем тут секрет? Неужели Киприанова настолько расстроило мое упоминание о внуке?!
Иржи вежливо указал мне на дверь. Я поднялась, чувствуя себя растерянной и виноватой.
– Иннокентий Петрович, если я чем-то расстроила вас, я прошу меня извинить…
Гроссмейстер немного смягчился. Он провел рукой по лбу и улыбнулся мне бледными губами.
– Ступайте, милая незнакомка. Вы ни в чем не виноваты. Все зло в этом мире случайно, хотя порой оно и принимает облик прекрасной женщины… Прощайте. Разыгрывайте иногда мои этюды и вспоминайте Киприанова.
Я вышла из комнаты с ощущением, что старик недолго задержится на этом свете. Словно темная тень стояла за спиной этого человека. Но, возможно, дело было просто в черепе на столе…
Я спустилась на второй этаж и нос к носу столкнулась с Иваном.
Хрусталефф удивленно уставился на меня.
– А я вас всюду искал! – пожаловался иностранец с интонацией обиженного ребенка.
– А я – вас! – отрезала я, прекращая дальнейшее выяснение отношений. А то получится попросту смешно – Ваня примется доказывать, что никуда не исчезал, а всего на минутку заглянул в уборную. Хотя я прекрасно знаю, что совсем недавно его там не было. Честно говоря, мне все равно. Меня совершенно не интересует, как Хрусталефф провел те полчаса, что я его искала, – обнимался в кустах с прекрасной дамой или играл Брамса в четыре руки – главное, что мой клиент жив и здоров. Мне осталось охранять его покой примерно двенадцать часов. Потом я посажу Ивана в самолет Тарасов – Москва и забуду о его существовании. Забуду, да. Но сделаю для себя кое-какие выводы. Во-первых, с этого дня никаких загородных приемов. А во-вторых, никаких переводчиц – отныне я сама буду объяснять, кто я такая…
Мы вышли из дома и остановились на мраморных ступенях крыльца. Я собиралась быстренько попрощаться с хозяйкой и увезти Ивана в гостиницу. До города, между прочим, еще довольно долго добираться, да еще и в темноте. Ничего, домчим с ветерком, только дайте попрощаться… В самом крайнем случае исчезнем, что называется, по-английски. А позвонить и извиниться можно и завтра.
Но уехать не получилось. Я обнаружила, что площадка перед особняком полна гостей – все общество переместилось сюда. Гости стояли кучками и словно чего-то ждали.
Но вот на площадке появилась сама виновница торжества – Елизавета Киприанова. Сейчас хозяйка дома была обворожительна как никогда – лицо ее раскраснелось от радости и удовольствия, под золотистым светом фонарей каштановые волосы выглядели как корона византийской императрицы, изумруды мерцали на высокой шее.
– Я благодарна вам всем, – заговорила Киприанова, и беседа немедленно стихла. Акустика здесь оказалась превосходная. Каждое слово разносилось
