пахнуть. В замке моего отца подавали изумительную зайчатину под чесночным соусом…
– Давай просто потушим, – предложила Ирошка. – С чечевицей. Я не капризная, мне и пахнущее сойдет.
Ульганд снова вздохнул. Жизнь странствующего рыцаря налагает свои ограничения. Когда-нибудь он унаследует отцовский замок, как унаследовал отец после смерти деда. Но до тех пор он рыцарь безземельный, и его долг – служить королю.
А отцу едва за пятьдесят. Он может прожить еще лет десять, а то и пятнадцать. И Ульганд от всего сердца желал ему жизни долгой, как можно более долгой.
Но до тех пор зайчатину под чесночным соусом ему доведется есть нечасто.
– Может, снимешь ошейник? – нарушила его мысли Ирошка. – Он немного натирает.
– Действительно, почему бы и не снять? Колдовать же он все равно не мешает, – усмехнулся Ульганд. – А что бы тебе не снять его чарами?
– Да я могла бы, но… ладно, не могла бы. Ну сними. Я пообещаю, что не убегу.
– Прости, но у меня приказ бейлифа.
Когда котелок наполовину опустел, рыцарь пристально посмотрел на ведьму. Та немного отползла назад и покосилась на веревку, свисающую с конского седла.
– Я не стану тебя связывать, – помолчав, сказал Ульганд. – Но пообещай, что не убежишь.
– Хорошо, обещаю, что не убегу… этой ночью. Тут все равно вокруг только лес и волки.
Этой ночью Ульганд спал вполглаза. Вслушивался в каждый шорох, следил за каждым движением. Но Ирошка лежала тихо. И хотя проснулась она все же раньше рыцаря, но только потому, что ее манили остатки зайчатины.
На следующий день они ехали уже попеременно, а иной раз оба шли пешком, давая отдых коню. Под вечер, когда оба устали, Ульганд с легким смущением предложил Ирошке усесться верхом вместе – и та не отказалась. Ветрогон всхрапнул от возросшей тяжести, но весила юная ведьмочка немного, так что конь стерпел.
Потом был четвертый день. И пятый. Листвор постепенно приближался. Ульганд и Ирошка уже болтали так, словно знали друг друга всю жизнь.
И рыцарь понемногу начинал жалеть, что именно ему выпало задание ее поймать…
Он больше ее не связывал. И даже не очень-то следил. Пару раз он ловил себя на том, что подбирает слова, которыми будет оправдываться перед бейлифом, когда тот спросит, отчего ведьма сбежала.
Но она не сбегала. Даже не пыталась. Помогала разводить костер и носить воду, ходила в лес за ягодами и орехами.
Вела себя тише тихого.
Ульганд все яснее видел, что его пленница – не чудовище. Она далека от идеального женского образа, и ее точно не назовешь смиренной севигисткой… рыцарь вообще не видел, чтобы она молилась или прикладывала персты. Но, по чести говоря, он и сам знал всего несколько молитв, постыдно ими пренебрегая, так что уж не ему осуждать других.
По мере того, как приближался центр Озерной марки, все чаще попадалось жилье. Рыцарь и ведьма трижды останавливались на хуторах и деревнях. И если в первый раз Ульганд не скрыл, кого
