Клава не собирается спорить, и оно ему кажется вполне состоятельным.
И вот они покидают этот закоулок, замусоленный множеством посещений людей по естественной нужде, и выходят на широкоформатную магистраль, чтобы там поймать такси или на всякий сложный случай маршрутку. И если Михаил идёт сам себе на уме и сам себя погоняя, то Клава проявляет странную растерянность в своих взглядах вокруг, где он больше отдаёт предпочтение взглядам себе за спину. Отчего Михаилу приходится взять на себя роль ведущего, что и приводит их к запланированному результату, – они оказываются в маршрутке, переполненной такими же как Михаил типажами.
Впрочем, и она по дороге не сломалась, или не дай бог, не соскользнула с трассы и таким резоном не попала в крушение. И вот таким образом они, как и многие люди, мечтающие стать пассажирами того же поезда, оказываются на железнодорожном вокзале и начинают затериваться среди снующих в разные стороны людей. Ну а так как опыта у них в этом деле не столь много, то они, пройдясь по внутреннему периметру вокзала, где разместились разного рода кассы и сопутствующие всякому отъезжающему пассажиру магазины, решили расположиться на перроне, где много курили и откуда они, сидя на скамейках, многого по прибытию поездов ожидали.
Но то ли сегодня день был не тот, или в поезда дальнего следования ни одна романтически настроенная парочка билетов не купила (день сегодня для таких поездок не слишком удачный и счастливый – а потому, что он нечётный, а по этим дням из ближайшего прошлого в своё интересное будущее ни один романтик и влюблённый в жизнь человек не перемещается; нет поездов), но так или иначе (так), а Михаилу, часто отлучавшемуся в ближайший киоск, и само собой Клаве, пришлось долго ждать, прежде чем они уже собрались махнуть на всё рукой, а тут вдруг им на глаза попадется вроде как похожий на интересующий их случай.
Так Клава, больше уставший от Михаила, чем от чего-то ещё, кому всё не сидится и перемещается не ровным шагом в разные стороны, где не только в нём многое в одежде задирается, а он и на простых прохожих и приезжих задирается, когда на них с ходу наталкивается (а там близко до правоохранительных органов, кому вот такие типажи, как Михаил, очень по душе их останавливать и задерживать, закручивая руки назад в наручники), уже собрался было покинуть это место по добру, по здорову (пусть этого Михаила те два типа, опасной внешности и конструкции учат уму разуму в одиночку без него; а нечего собой противопоставлять одному важному господину, высокой конструкции и стати, на кого он чуть не налетел), как на него нашло прямо какое-то озарение и он увидел во взгляде появившегося из вагона поезда молодого человека тот самый свет надежды на будущее, а больше, конечно, иллюзии, который и приводит такого рода людей вначале сюда, на перрон вокзала, а уж что дальше с ними будет и что их ждёт, – взлёт или падение, – то это по разному.
Впрочем, это не всё. И как заметил Клава, то для этих его оснований так думать о молодом человеке, есть подтверждающие обстоятельства в виде бегущей ему навстречу девушки той самой душевной формации, которая и сбивает
