день и ждала. А потом перестала. Она услышала рассказы о том, что происходило в лагерях. И поняла, что все они погибли. Что ни один не вернется. Раньше никто не знал, что на самом деле там происходило. Но теперь выжившие рассказывали свои истории, и миру открылся весь ужас.
Мы молчали.
– Вы знаете, что самое шокирующее в истории с Вель д’Ив? – добавил Гийом. – Ее кодовое название.
Я уже знала благодаря своим изысканиям.
– Операция «Весенний ветер», – пробормотала я.
– Прелестное название для такого ужаса, не правда ли, – сказал он. – Гестапо велело французской полиции «сдать» определенное число евреев в возрасте от шестнадцати до пятидесяти лет. Французская полиция выказала рвение, решительно настроившись депортировать максимум евреев, а потому схватила заодно и маленьких детей, тех, которые родились во Франции. Французских детей.
– Гестапо не требовало этих детей? – спросила я.
– Нет, – ответил он. – В тот момент не требовало. Депортация детей раскрыла бы истину: стало бы очевидно, что всех евреев направят не в трудовые лагеря, а в лагеря смерти.
– Но почему они схватили детей? – продолжала недоумевать я.
Гийом сделал маленький глоток «лимончелло»:
– Возможно, французская полиция полагала, что дети евреев, даже родившиеся во Франции, все равно остаются евреями. И в результате Франция отправила около восьмидесяти тысяч евреев в лагеря уничтожения. Только две тысячи из них выжили. Из них практически ни одного ребенка.
По дороге домой я все вспоминала угрюмый взгляд Гийома. Он предложил посмотреть фотографии его бабушки и ее семьи. Я дала ему свой номер телефона. Он обещал в скором времени позвонить.
Вернувшись домой, я застала Бертрана у телевизора. Он валялся на диване, закинув руку за голову.
– Ну что? – спросил он, не отрывая глаз от экрана. – Как там мальчики? По-прежнему держат планку высокой тусовки?
Я скинула туфли и присела рядом с ним. Посмотрела на его красивый тонкий профиль.
– Ужин был великолепный. И очень интересный гость. Гийом.
– Правда? – бросил Бертран, насмешливо глянув на меня. – Гомосексуал?
– Нет, не думаю. Но я все равно никогда этого не различаю.
– И чем же он оказался так интересен, этот Гийом?
– Он рассказал нам историю своей бабушки, которая спаслась во время облавы Вель д’Ив в сорок втором году.
– Гммм, – протянул он, переключая канал.
– Бертран, – спросила я, – когда ты учился в школе, тебе рассказывали о Вель д’Ив?
– Не имею ни малейшего представления, моя дорогая.
– Я сейчас работаю над этим сюжетом для нашего журнала. Скоро будет шестидесятая годовщина.
Бертран взял мою босую ногу и принялся уверенно ее массировать теплой рукой.
– Думаешь,
