неуклюжие протестанты-доброжелатели, устроили групповую экскурсию в запой и хотели бы, да не понимают, как вставлять контрацептив. Что за ослы эти люди! – добавил он с неожиданной прямой откровенностью. – Молоко здесь, должно быть, прекрасное, но коров больше, чем людей. Здесь, должно быть, проживает совершенно другая порода англов, меня не шибко греет их внешний вид. Лихачи тут, должно быть, делают аж тридцать четыре мили в час. Ну, Джафи, – в заключение сказал он, – если когда-нибудь устроишься на официальную работу, я надеюсь, у тебя будет костюмчик от «Братьев Брукс»… надеюсь, ты не кончишь на тусовочных банкетах, где… Эгей! – (Это зашли какие-то девчонки.) – Молодые охотницы… Вот, наверно, почему ясельки открыты круглый год.
Но охотникам не понравилось, что мы вот так сидим, сбившись в кучку, и дружелюбно разговариваем тихими голосами на всевозможные личные темы, они влезли к нам, и довольно быстро вокруг всей овальной стойки пошли долгие смешные разглагольствования насчет оленей в округе, где лучше лезть в горы, что там делать, а услыхав, что мы приехали сюда вовсе не убивать животных, а просто забраться в горы, они решили, что мы безнадежные чудаки, и оставили нас в покое. Мы с Джафи выпили по два стакана вина, почувствовали себя прекрасно и вместе с Морли вернулись к машине и поехали дальше, все выше и выше, деревья становились все больше, воздух – все холоднее, все вверх, пока наконец не стало почти два часа ночи и спутники мои не сказали, что до Бриджпорта еще далеко, до начала тропы тоже, поэтому лучше остановиться и переночевать в спальниках прямо вот в этих лесах.
– Встанем на заре и поедем дальше. Пока же у нас есть добрый черный хлеб – и сыр тоже есть, – сказал Джафи, доставая продукты, которые запихал в мешок в последнюю минуту еще в хижине. – Завтрак у нас будет замечательный, прибережем булгур и остальные припасы для завтрашнего завтрака на высоте десять тысяч футов.
Прекрасно. По-прежнему болтая и так далее, Морли заехал по жестким сосновым иглам немного вглубь, под неохватный покров деревьев природного парка – елей и желтых сосен, некоторые до ста футов в вышину, – в огромную, тихую, залитую звездным светом рощу с инеем на земле и мертвым молчанием, если не считать случайного потрескивания в зарослях, где, быть может, окаменев при нашем приближении, стоял дикий кролик. Я вытащил свой спальник, разостлал его, снял тапочки и, когда совсем уже засовывал в мешок ноги в носках, счастливо вздыхая, радостно озирая высокие деревья и размышляя: «Ах, что это будет за ночь настоящего сладкого сна, что за медитации у меня будут посреди этого напряженного молчания Нигде!» – Джафи завопил мне из машины:
– Слушай, похоже, мистер Морли забыл свой спальник!
– Какого… ну и что?
Они немножко это пообсуждали, шаря фонариками по морозцу, затем Джафи подошел ко мне и сказал:
– Тебе придется вылезать, Смит, у нас теперь только два спальника, их надо расстегнуть, разостлать, чтобы получилось одеяло на троих, черт бы его подрал; ну и холодина же
