ее, потому что она так молода и все такое прочее.
– Ой как славно! – сказала Принцесса. – Давай попробуй.
– Но я не умею так сидеть.
Джафи сидел в полной позе лотоса, как она называется, положив лодыжки на бедра. Алва сидел на матрасе, тоже пытаясь вывернуть пятки вверх. Наконец ноги у Джафи заболели, и они с Принцессой просто опрокинулись на матрас, где и Алва, и Джафи начали исследовать территорию. Я по-прежнему не верил своим глазам.
– Снимай все и присоединяйся, Смит!
Но, помимо всего прочего, чувств по части Принцессы, я провел целый год в безбрачии, основанном на убеждении, что похоть – непосредственная причина рождения, кое непосредственная причина страдания и смерти, и я – вот ей-ей не вру – дошел до того, что считал похоть оскорбительной и даже жестокой.
«Хорошенькие девушки могилы роют» – такая была у меня поговорка всякий раз, когда случалось невольно оглянуться на несравненных красоток индейской Мексики. А отсутствие активной похоти к тому же даровало мне новую, мирную жизнь, которой я сильно наслаждался. Но вот это уже чересчур. Я все-таки боялся снять одежду; к тому же никогда не любил раздеваться прилюдно, когда передо мной больше одного человека, а особенно если рядом мужчины. Но Джафи не стал орать как идиот по этому поводу и довольно скоро уже ублажал Принцессу, затем настала очередь Алвы (с его большими серьезными глазами в этом сумрачном свете, а всего минуту назад он читал стихи). Поэтому я сказал:
– Как по части мне начать с ее руки?
– Давай, клево.
И я дал, улегшись на пол прямо в одежде, и стал целовать ей руку, запястье, потом выше, к телу, а она смеялась и чуть не плакала от восторга, что ею занимаются везде. Все мирное безбрачие моего буддизма уходило коту под хвост.
– Смит, я не доверяю никакому буддизму, никакой философии или социальной системе, которые отметают секс, – довольно учено изрек Джафи, уже закончив и усевшись голым по-турецки, сворачивая себе папироску из «Булл Дёрэма» (самопальное курево входило в его «упрощенную» жизнь).
Все завершилось тем, что мы голышом варили себе на кухне веселый кофе, а обнаженная Принцесса лежала на боку прямо на кухонном полу, обхватив колени руками, – просто так, лежала просто так, а потом мы с нею залезли вместе в теплую ванну и слышали оттуда, как Алва в другой комнате обсуждает с Джафи оргии Дзэнского Безумия Свободной Любви.
– Эй, Принцесса, будем так делать по вечерам каждый четверг, а? – завопил Джафи. – Регулярно.
– Ага! – отозвалась Принцесса из ванны. Говорю вам, она точно была рада и сказала мне: – Знаешь, я будто мать всех вещей, мне нужно заботиться о детках.
– Ты же сама такая молоденькая.
– Но я – древняя мать земли. Я Бодхисатва.
Она была немного поехавшая, но, услыхав, как она произнесла «Бодхисатва», я понял, что она хотела стать Буддистом с большой буквы, как Джафи, а для
