мире. Возможно, всё и дальше бы шло, как шло, и Шон был бы одним из помощников, а не главным лидером. Но его друг совершил грубейшую ошибку – он решил, что теперь он словно неуязвимый пророк для своей паствы. И когда ему взбрело в голову, что нужно бороться не только за права людей в целом, но и начать бороться конкретно с «белоснежками», вернее, с их численностью. Радикально. Погружаясь в эти мысли, он уже никого не слышал и не слушал. В движении произошёл невидимый на первый взгляд раскол – совсем воинственно настроенные начали устраивать что-то наподобие рейдов на «белоснежек». И на одном из таких рейдов, при налёте на модный обувной бутик, принадлежавший одному «снежку», полиция подстрелила Тейта. А остальных участников как рейда, так и мирной ветви движения лишь чудом не пересажали – каким именно чудом никто не знал, но ходили слухи, что некто, имеющий власть и нехилые возможности, подсуетился, то ли из-за схожести собственных взглядов, то ли ведя какую-то свою игру. Что сильно взорвало общественность и, тем более, «белоснежек».
Шон сумел как-то удержать остатки движения и организовал на его основе «Свободу». Учтя предыдущие ошибки, он решил направить всё это в более мирное русло и держаться только его. И, в том числе, митинговать не против «белоснежек» – а за защиту прав вообще всех, независимо от пола, возраста, национальности и цвета кожи. Главным девизом движения теперь было: «Мы все равны!». А основные идеи заключались во всеобщем равенстве перед законом и ценности жизни каждого человека. Опять же, независимо от цвета кожи, внешнего вида и мировоззрений. Шон был уверен, что всё это привлечёт новых людей, а также найдёт широкую поддержку у правительства Города и СМИ. И каково же было его удивление, когда оказалось, что он был не прав – и лишь зарождавшееся движение начали ненавидеть ещё больше, чем «Борьбу за свободу». Единственное объяснение, которое смог придумать для себя Шон, заключалось в том, что «белоснежки» испугались. Ведь «Борьба за свободу» не могла привлечь широкие массы, особенно своими радикальными, в последние месяцы её существования, призывами против «белоснежек» и косящих под них псевдобелых. А «Свобода»… «Свобода» уже имела намного более привлекательные лозунги и политику. И всё же движение задавливали, как только могли, не согласуя и запрещая митинги, устраивая обыски и задержания среди его членов.
Вот и теперь Шон представить себе не мог, чем закончится их мирная демонстрация. Добравшись на оговорённое место, он обнаружил там почти всех организаторов, из числа тех, кто должен был прийти, а также порядка пятисот человек, не побоявшихся присоединиться. Нельзя сказать, чтобы это прямо очень сильно обрадовало Шона. Конечно, он и представлял себе примерно такое количество, но… но в глубине души надеялся, что их будет не пять сотен, а пять тысяч как минимум. Спрятав все эти мысли куда-то вглубь себя и подальше, Шон взобрался на пьедестал медной статуи, отлитой в честь основателя города Генри Форда и являющееся максимально
