не имеет никакого значения… Свое мнение я держала при себе, никогда не позволяя никаких намеков в адрес этого человека. Но… Я не верила Алексею. И вообще, очень не любила его.
Глава 3. Гроза
За окном частота и плотность грозовых взрывов достигла наивысшей концентрации. Гром нагнал страх и тоску на всех припозднившихся прохожих и редких птиц.
Природа и город мучительно замерли в ожидании грозы. Но чернобрюхая рыхлая туча, затянувшая все жизненное пространство в две трети неба, никак не могла разродиться первыми каплями.
Все томились…
– Глаша, будь благоразумна! – воскликнул Карп, приподнимаясь. – Я думаю, сейчас не время для подобных заявлений.
– Почему? – Глафира повернула к нему свое бледное лицо, ее черные тонкие брови вопросительно сошлись на переносице и стали похожи на остро очерченные крылья чайки. – Я совершенно не боюсь, что меня начнут подозревать в убийстве. Как бы я не относилась к Алексею, я не потеряла бы голову настолько, чтобы явиться среди ночи в комнату одинокого мужчины и ударить его ножом.
Маша всхлипнула и закрыла ладонью глаза. Глаша продолжила, с чуть заметной улыбкой обращаясь к Толику:
– Я не очень радостно переношу вид крови. Кроме того, считается, что пистолет и кинжал – не женское орудие убийства. Дамы, кажется, предпочитают яд??
Толик промолчал.
– Алексея Гавриловича убили с помощью яда. – тихо, в тон ей, так же подчеркнуто спокойно и с чуть заметной улыбкой, ответил Даниил.
Они внимательно поглядели друг к другу в глаза, несколько бесконечных секунд.
Наконец, Глафира шевельнулась и недоверчиво произнесла:
– Разумеется, я могла ошибиться, но… Утром я заглядывала в окно и ясно видела следы крови на полу и на руке убитого.
– Совершенно верно. Если бы не одно «но»! Эти ранения явились не причиной, а следствием агонии. Жертва была отравлена синильной кислотой, примененной в достаточной для быстрой смерти концентрации. Предположительно, Алексей выпил отравленное вино из красного бокала на длинной узкой ножке. Когда яд начал действовать, он упал и подмял собой фужер. Тот разбился. Хрустальная ножка разрезала ему предплечье, потом на несколько сантиметров вошла в грудь. Минут через пять он был мертв.
Маша отняла руки от лица, в ее глазах застыл непритворный ужас:
– В вине? Этого не может быть…
И тут, наконец, грянул ливень!!! Он обрушился с небес внезапно, без предупреждения и прелюдий – черной глухой стеной, закрыв собою остатки белого света.
Все, не сговариваясь, поднялись и подошли к окнам. Маша быстро открыла одно из них, впуская в дом холодный влажный воздух.
Вид беснующейся стихии завораживал. По земле уже текли первые потоки пенящейся воды, желтой от взбитой пыли… Прямые жесткие струи ревели и барабанили по стеклам, кровле, ступеням так громко, что закладывало уши! Налетел ветер. Деревья гнуло к земле, высокие травы упали и теперь лежали в лужицах,
