легли на его узкие бёдра. Манящий голос шепнул: «Прости меня».
Писатель облизал пересохшие губы и ничего не ответил. Через секунду он ощутил, что его мягкий член оказывается в горячей полости влажного рта. Содрогнувшись, Редьярд застонал и откинул голову назад, ладони легли на мокрые удлинённые волосы. Бертран брал член всё глубже, делая резкие движения головой. Толстая головка скользила по языку, оставляя на нём свои выделения и иногда касалась гланд, заставляя писателя рычать от блаженства. Он крепко сжал волосы Брайтона в кулаках и начал двигать бёдрами, подстраиваясь под темп. Короткая мокрая борода Бертрана касалась яичек, даря им дополнительное наслаждение. В какой-то момент Брайтон взял орган во всю длину и головка упёрлась в дёргающиеся гланды. Нос, приникший к заросшему лобку, опалял его горячим дыханием. Редьярд громко застонал, на чёрном фоне тысячи разноцветных фейерверков разлетались на искры. Густая сперма полетела прямо в пищевод Брайтона.
Прижавшись спиной к кафельной стене и тяжело дыша, словно от долгого бега, Редьярд видел искры и фейерверки, пёстрые лучи, подрагивая всем телом. Когда ему удалось открыть глаза, он сфокусировался на Бертране. Тот, словно отражение в мутном зеркале, взирал на него, стоя совсем близко. Писатель взял в руку его твёрдый член и начал дрочить, облизывая губы. Брайтон упёрся ладонями в стену по обе стороны от головы Уотсена и полностью отдался ощущениям. Капли воды стекали по его лицу на шею, очерчивая кадык.
– Я так тебя люблю, – прошептал Редьярд, и в следующую секунду Брайтон начал кончать ему в ладонь. Писатель продолжил быстрые движения рукой, забирая всё, до последней капли…
…На следующее утро Уотсен проснулся из-за приятного аромата омлета. Прикрыв наготу лёгким халатом, он прошёл на кухню и замер в дверях. Брайтон колдовал над плитой, что-то проверяя деревянной лопаткой. Писатель сглотнул, ощущая небывалый голод и не в силах отвести взгляд от Бертрана.
А потом они завтракали на террасе и наслаждались запахом моря. Его бесшумность манила, Редьярд хотел окунуться и не сводил взгляда с голубоватой воды. В округе не было и не должно было быть ни души (писатель выкупил всю виллу), поэтому можно было позволить себе немного сумасбродства. Мужчины допили кофе и вышли на пляж. Уотсен не решался снять халат, хоть и понимал, что здесь его наготу, кроме любовника, никто не увидит. А вот Брайтон с лёгкостью снял шорты, бельё и рубашку. Пока он шёл к воде, лукаво поглядывая на писателя из-за плеча, тот думал, что ревнует это тело к воздуху, солнцу и, конечно же, морю.
Скинув халат, он последовал за Бертраном. Они долго купались голышом, обнимаясь и целуясь в воде. Уотсен, привыкший к прохладной английской погоде, не чувствовал дискомфорта. Им овладело одно сплошное наслаждение. Вдоволь накупавшись, они занялись любовью на берегу. Бертран сидел верхом, откидывая назад голову и жмурясь от наслаждения и яркого итальянского солнца. Он совершал резкие движения на члене писателя, а тот смотрел на него во все глаза и стонал, трогая руками его грудь,
