Мне казалось, именно там я сфальшивил, – с сомнением ответил Уотсен и опустился на диван. – Но, знаете, мне очень лестно это слышать. Я рад, очень рад.
– Сейчас работаешь над чем-нибудь?
– Начал… совсем недавно, – с долей таинственности ответил мужчина, снова представив Брайтона. – Мне нужно ваше напутствие.
– Пиши от сердца, как и всегда. У тебя это отлично получается. Это единственное моё напутствие, – Листон закинул ногу на ногу и внимательно посмотрел в лицо Редьярда.
– Вы были в Индии?
– Да. Целых два месяца.
– И как там?
– Чарующе. Я решил, что события моего следующего романа будут проходить именно там.
– Говорят, там жуткая антисанитария, – с нотками брезгливости заметил Уотсен, посмотрев в светло-карие глаза своего собеседника.
– Отсталая страна, но какая крепкая философия бытия! Знаешь, я познакомился там с замечательным человеком и он натолкнул меня на размышления.
– На какие?
Один молодой «искатель истины» оказался у ворот суфийской школы. Он обратился к сторожу, седовласому старцу, сидящему неподалеку в тени деревьев.
– Я полагаю, – начал юный философ, – что лишь немногие из нас знают, сколько в этом мире настоящих искателей истины.
– О, я сижу здесь уже полвека, – сказал старик, – и кое-что могу рассказать тебе об этом.
– Действительно? – заинтересовался юноша. – И сколько же их?
– Их ровно на одного меньше, чем ты думаешь.
Услышав эту короткую притчу, Уотсен откинулся на спинку и задумался, устремив взгляд в потолок. Всю свою жизнь он, как и многие, искал эту самую истину. Посредством написания романов, он не просто выражал свой взгляд на вещи, но и силился отыскать нечто незыблемое и фундаментальное.
Редьярд вспомнил своего отца. Это был добрый и миролюбивый человек, который, казалось, никак не хотел отпускать ощущения детства. Он был хорошим сказочником. Каждый вечер, отправляя детей ко сну, Теодор рассказывал сыновьям какую-нибудь новую, сочинённую им самим, сказку. Больше всего Редьярду нравилась история о синем полумесяце.
Губы Уотсена тронула лёгкая улыбка. Когда он мысленно вернулся в настоящее, Листона уже не было. Этот человек всегда уходил «по-английски», поэтому Редьярд не удивился.
Вернувшись в зал, он взял бокал с подноса проходящего мимо официанта, и совершенно случайно его взгляд задержался на женщине в синем платье, украшенном белым бисером. На её плечах покоился голубой палантин, а в светлые волосы была вставлена заколка с жёлтой бабочкой в модном нынче стиле «ар-деко». Она смотрела прямо на писателя, едва заметно улыбаясь. Редьярд ощутил себя упавшим в какую-то яму. Отводя взгляд, он надеялся, что Элла перестанет глазеть на него, но женщина решительно подошла к писателю:
