брыкаться, отправишься за своим отцом.
Он сорвал с нее одежду и развязал ремень на брюках. Все происходило на глазах матери. Когда дело было кончено, Люда стала надевать кофту на плечи, отвернувшись от насильника. Ская перезарядил пистолет, представил к затылку и нажал на курок. Люда легла лицом вниз, слегка вывернув голову. Струйка крови вытекла изо—рта на пол, образовав небольшое красное пятно на ковре.
– Разрешаю всем помолиться, – сказал Ская, прикуривая сигарету.
– Помилуй нас, Боже! – запели приговоренные слажено и красиво, словно все служили в церковном хоре.
Ская послушал, расхохотался и стал палить. Все погибли моментально, не испытывая мучений и только Василек получил пулю ниже пояса, в бедро.
Конюх Петя взял его к себе в лачугу, выходил и сделал его гопником. Василек вырос, вступил в комсомол, а потом в партию и стал красным комиссаром. Это было уже тогда, когда боженька отдал дьяволу душу, пролежав в Мавзолее почти десять лет. Встретил ли он зятя Королева, красного командира, женатого на сестре, он так и не узнал. Сам Дмитрий Иванович надев шинель красноармейца, попал в армию Бронштейна.
Однажды, когда Бронштейн рассвирепел, всех красноармейцев выстроили в одну длинную шеренгу. Получилась шеренга с полкилометра. Красный командарм достал пистолет, а ящик с патронами подносил ему красноармеец Босякус.
– Товарищи красноармейцы! Для наведения порядки и дисциплины, а так же для поднятия революционного духа, сейчас каждый десятый красноармеец будет мною расстрелян. Остальные получат поощрения и денежную моральную компенсацию. Ура!
Солдаты это «ура» не поддержали. Никто не знал, кто будет десятым. Все начиналось с левого фланга. Была попытка подсчета, но солдаты, находясь в ужасе, путались в подсчете, каждый, молча, ожидал пулю в грудь.
Первые три человека пытались что—то произнести, типа: да здравствует великий Ленин, но последнее слово тонуло в звуке выстрела.
Дима не стоял в строю, но картину расстрела невинных запомнил на всю жизнь.
Той же ночью он исчез. Десять дней понадобилось, чтобы очутиться в Крыму, где русская интеллигенция и не только она, пыталась сесть на баржи, на корабли и уехать в другие страны, в основном во Францию.
11
Диме Королеву повезло. Он сел на корабль в Севастополе и очутился во Франции. Франция стала его второй родиной. И не только его. Сотни тысяч русских, изгнанных из России большевиками и прежде всего коротышкой Лениным, остались навсегда доживать в чужой стране. Вот только, что случилось с его супругой Людмилой Луниной, с матерью, братиком и сестрами, не удалось узнать. Как и при каких обстоятельствах они были лишены жизни палачом русского народа, покрыто могильной тайной.
Это была расплата русской интеллигенции за головотяпство. Мы не можем спросить у Добролюбова и Чернышевского, чего им не хватало, почему они звали Русь к топору? Власть захватил человек, который справедливо сказал:
– Гусская интеллигенция – говно.
И уничтожил ее.
