губу, но кивнул в знак согласия.
– Пошли назначать Совет народных комиссаров, – предложил Ленин, подобно обезьяне, расхаживая по кабинету в кепке, которую он периодически забывал снимать, заходя в свой кабинет. Обычно Фотиева заходила и напоминала ему об этом, ссылаясь на то, что в приемной много гостей и все ждут приема. Кроме того визит генерала Гофмана все еще продолжал действовать на него своей аккуратностью и безукоризненностью.
Но мастер расстрельных дел сам был в фуражке и не обращал внимания на кепку.
– Одного пистолета хватит?
– даже сто пистолетов мало. Надо чтоб было несколько пулеметов в запасе. Позаботься об этом.
– Я отлучусь на минуту и дам такое распоряжение, – сказал палач Дзержинский, закрывая за собой дверь.
Но оказалось, что ни пистолета, ни пулемета не понадобилось. Члены СНК были смертельно рады должностям, да и вообще возможности попасть на самый верх правительственной пирамиды первого в мире еврейского государства именуемого интернациональным, в котором 97 процентов составляли евреи.
Ленин, под бурные аплодисменты, взошел на трибуну, стал размахивать руками и произнес сумбурную речь, е заглядывая в бумажку. Он не заботился о последовательности, ясности, в его уме жили одни и те же выражения – революция, капитализм, социализм, коммунизм и экспроприация экспроприированного.
После его речи произносили речи будущие министры их помощники и помощники помощников, хотя это не всегда соблюдалось. Это были шумные и бестолковые выступления с полемикой тех, кто не был согласен с оратором. Особенно не было порядка на расширенных заседаниях. Ленин слушал, сверлил глазами нарушителя, сощурив один глаз, и кричал:
– Товарищ Авилов, за нарушение дисциплины на собрании Совета народных комиссаров – штраф пятнадцать рублей. Где Фотиева? А… болтает. Сейчас вас удалю, ей—ей удалю, чертова болтунья. Товарищи, не будьте пособниками империализма. Это архи важно, товарищи. Комиссар Луначарский, выйдите вон!
Зал ненадолго затихал, потом опять начиналось то же самое. Люди с винтовками демонстративно стали расхаживать по залу, выкрикивать: да здравствует Ленин, а кто—то даже произнес: надо сменить Ленина на посту председателя Совета народных комиссаров.
Ленин взбешен. Он требует революционного суда над отступником.
Заседание продолжалось весь день с кратким перерывом на обед. Ленин к вечеру так устал, задремал, подперев подбородок ладонями рук. Когда прошел шепот, что надо бы сменить его на посту председателя Совнаркома, он вдруг взбодрился, вскочил, поднял руку вверх и произнес:
– Революция может быть в опасности. Товарищ Дзержинский, куда вы смотрите? Очистите зал от меньшевиков, эсеров и всяких там социал—демократов. Революция не потерпит никакого бунта! Наша партия сильна как никогда.
