мягко, а потом искательно, словно выискивая что-то внутри, и наконец нашла это. Мать шла рядом, и была рада, что дочь уже заснула на груди девушки, и уже не кашляет, и вздохнула с облегчением. Оглянулась один раз, и не поняла, что привлекло ее внимание, потом еще раз, и ноги ее отнялись от страха- глаза девушки почернели, на лице застыла улыбка, и она водила пальцами правой руки по спине ребенка круговыми движениями. Лута уже дышала ровно и не хрипела, и ее лицо из бледного, почти светло зеленого стало лицом розовощекого здоровенького ребенка.
Дева, вся в кожаной одежде, поднесла спину ребенка к своему уху, послушала дыхание и удовлетворенно кивнула, и все еще с зрачками во все глаза, с цветом чернее ночи отдала ребенка матери, и было заметно, что глазами она не видит:
– Теперь все будет хорошо, болеть не будет и она не умрет. Пои на ночь ее пять дней настоем ивовой коры, и с утра давай по две ложки меда.
– Спасибо тебе, госпожа, – и женщина низко поклонилась Эле.
– Есть где посидеть, и мне попить надо, – Элисия взяла женщину за руку, беспомощно опираясь на нее и не видя ничего вокруг.
– Сейчас, – в тревоге мать с девочкой на руках привела Элю к себе домой и усадила на скамейку.
– Вот, попей, красавица, – и она положила ей в руку ковшик с квасом, и Эля жадно выпила все, и выдохнула.
– Поешь, – и подала еще и пирожок.
– Я мяса не ем, – глухо сказала ведунья, щурясь слепыми, но уже начавшими светлеть глазами.
– Это с луком и яйцами, – улыбнувшись ответила женщина, – вкусный, попробуй.
Эля сходу проглотила один, почти не жуя, и следом последовал другой. Девочка уже лежала на другой скамье, накрытая одеялом, женщина подоткнула его края и посмотрела на розовое личико дочки, и не верила глазам, и повернувшись, посмотрела на ставшую слепой совсем молодую нездешнюю девушку с длиннющей косой, курносую, с большим ртом и полными губами. Видно было, что ей нехорошо, но она пыталась подняться, и на ощупь правой рукой нашла край скамьи, что бы опереться на нее. Смотреть на это не было сил, и женщина, плача навзрыд, обняла колдунью, ласково поглаживая ее по плечам и спине.
– Ничего, не бойся, – говорила Элла. Как будто ни ей было плохо сейчас, – Девочка выздоровела, и ничем теперь не заболеет.
– А как же ты, – зарыдала еще сильнее хозяйка дома, – ты же слепа теперь…
– Сейчас пройдет, посижу, все пройдет. Не бойся, – ответила ведьма и улыбнулась, – А есть еще пирожок? – и она озорно улыбнулась.
– Вот, – и она положила ей в руку лакомство, – ешь, еще есть, и она ласково погладила ее руку.
Видно было, как глаза становились голубыми, почти прозрачными, и женщина радостно улыбнулась, что все наконец хорошо стало с незнакомкой. Эля поднялась, она опять прозрела, обняла и поцеловала женщину. Пошарила в своей малой сумке из рыбьей кожи, нашла серебряный оберег в виде утки, и отдала хозяйке,
