новую лечебную вакцину – все рассчитано, построено на твердых научных данных, и тем не менее существовал один шанс из тысячи, который решал – жить человеку или не жить! И нужна была большая любовь к делу, большой, особый талант, чтобы ввести себе в кровь 20 кубиков неизвестной вакцины.
И у нее был такой талант.
Я не был ни Суриковым, ни Перовым, но мне хотелось нарисовать ее. Я отличался рисунками еще в школе. На медицинском факультете, чтобы лучше понять анатомию человеческого тела, я рисовал с натуры и посещал одно время художественную студию. И я видел: «Вот этот поворот головы выражает ее гордость!»
«Вот эта линия шеи выражает ее женственность…". Я рисовал ее тайком, где-нибудь из уголка в пол оборота, чтобы все остальное сливалось во что-то неясное, а шея привлекала к себе внимание, чтобы сразу было видно – нет, это не просто шея – это мягкость, нежность, любовь, счастье. Это глубина чувства и полнота его.
Она смотрела мои рисунки, говорила: «Похоже», – и глаза ее светились. И было в них еще что-то непонятное мне. Но спрашивать я боялся.
И Андрей тоже видный и талантливый. Крутые плечи делают его фигуру угловатой, но при высоком росте это выглядит красиво. Однажды мы с ним переходили в брод горную речку, обнявшись за плечи, так называемой «таджикской стенкой». Он шел справа от Анюты, а я слева. Вода вокруг бурлили и пенилась, стремилась оторвать ноги от неровного каменистого грунта, толчками норовила сбить равновесие, поднималась выше пояса, делая тело невесомым. Но плечо Андрея было несокрушимо. Казалось, нет ничего крепче его плеча, – только держись, не отпускай от себя.
Но особенную красоту и силу он проявляет на скалах. Легко, почти невесомо поднимается он по гладкой стене. А когда он становится на скалу – красиво выдвинув вперед правую ногу и перекинув через плечо и руку веревку – я поднимаюсь за ним уверенно, словно меня влечет кверху неведомая сила. И лишь с достигнутой высоты мне становится страшно глубины, которую я только что преодолел.
А Андрей не знает, что такое страх.
– Альпинистом надо родиться, – улыбаясь говорит он. И мы не можем с ним не согласиться.
А я? Какое место занимаю я в этой тройке? В чем мой талант, если не считать способности к рисованию. Ответ на этот вопрос я получил совершенно неожиданно. И дала его мне Анюта.
Мы вышли на шумную и бурную реку и решили один день отдохнуть. После завтрака, теплым солнечным утром мы втроем сидели на берегу и, вслушиваясь в гул воды, молчали.
Неведомо где взяв разбег, вода стремительно неслась по тесному каменистому руслу. Белые буруны покрывали ее поверхность курчавыми барашками и лишь в узкой глубокой протоке, отделяющей от берега вытянутый галечниковый островок, она шла плотной темной и, казалось бы, лениво-спокойной массой. Но бег ее был также бесконечен.
Я смотрел на ее вечно живую, вечно новую, вечно изменчивую поверхность и почему-то вспоминал древних греков, которые считали воду первоматерией,
