чем-то мешок, но сказать наверняка не мог, потому что свет, который падал на них, странным образом уклонялся от их ноши.
– Набираю, – объявил Тиг. Он и вправду проделал это очень медленно – и потому, что набирать номер пальцами той же руки, в какой держишь телефон, трудно, и потому, что нервы у него совсем разгулялись, а страх все возрастал – ведь все они были не просто уродливыми приставалами, в них чуялось нечто необъяснимое. Во-первых, уж больно много их было – Тигу казалось, что при каждом взгляде на них уродов становится больше, – а во-вторых, до него начало доходить: возможно, они хотят не только потанцевать с ним, но и еще что-то сделать.
– В самый последний раз, Тиг О’Кейн, – произнесла старуха, – станцуешь ты с кем-то из нас – хоть из жалости или сочувствия, из желания поделиться толикой твоей незаслуженной красоты с тем, кто утратил свою?
– Алло, полиция? – сказал в трубку Тиг. 911 он уже набрал, но гудков еще не услышал. – Тут на меня какие-то уроды напали.
– Напали? – удивилась старуха. – Мы всего лишь хотели потанцевать.
А мерзкий старик поднял с земли апельсин и запустил им в Тига. Старик-то промазал, зато другой апельсин, брошенный из толпы, крепенько врезал Тигу по лбу.
– Эй! – крикнул он и получил новый удар – по уху, к которому прижимал телефон. Женский голос, наконец, ответил ему, но трубка уже летела по воздуху. Тиг метнулся к ней, наклонился, чтобы поднять, однако новый апельсин отбросил ее еще дальше. – Прекратите! – завопил Тиг и получил три новых удара вылетевшими из темноты апельсинами – два в лицо, один в живот. А следом начался настоящий артиллерийский обстрел. Пару секунд Тиг простоял, пытаясь защитить лицо, живот и пах, однако, прикрыв ладонями два места, он немедля получал удар по оставшемуся беззащитным третьему. Тиг развернулся и ударился в бегство.
Он убежал не так уж и далеко, когда ему пришло в голову, что бежать-то лучше к дому, а не от него: если удастся добраться до двери, можно будет проскочить в нее и запереться. Но, пробежав еще немного, увидел, как уроды начинают возникать перед ним по одному, по двое, – странно светящиеся в темноте под деревьями, мерзко улыбаясь и осыпая его апельсинами. В последнее время у Тига и его друзей завелась привычка разъезжать в машинах по шоссе Апельсинового Цветка и швыряться забавы ради апельсинами в проституток; теперь же, когда один увесистый плод за другим шмякал его по голове, он пожалел об этом. А оглянувшись, увидел, что его уже нагоняет злокозненная орава. Уроды бежали слитно, подобием разъяренного животного, и в свете, источаемом ими, Тиг увидел мешок (ну точно, мешок), который они на бегу перебрасывали с плеча на плечо. Что-то ужасное различил он в их рожах, мельком глянув на них, и это сильно отличалось от простого уродства.
Он прикрыл руками голову и понесся со всей мочи, поглядывая на землю между сведенными перед лицом локтями; ему было уже безразлично, к дому он бежит или от дома, лишь бы оторваться от их оравы; и очень скоро он споткнулся, – о корень или о подставленную ногу, Тиг так и не
