схизматик, когда православные говорят, ты уже месяц вокруг ходишь, серебра немерено выудил, а дядьке все хуже, толку нет от тебя.
Немец обиженно поджал губы и отступил в сторону.
Я подошел к кровати и откинул одеяло. На меня пахнуло запахом немытого тела и мочой.
Передо мной лежал крупный костистый мужчина, который тяжело и часто дышал, ноги его были отечны до колен, да и лицо также отекло со стороны правой щеки, которой он лежал на подушке. Я взял его за руку, чтобы прощупать пульс, и немец презрительно фыркнул. Не обращая внимания на фырканье, продолжил осмотр. Пульс был очень частый (наверно, больше ста ударов в минуту), слабого наполнения, но ритмичный. Я под возмущенное фырканье немца прослушал ухом легкие и сердце. Когда же перкутировал границы сердца, лекарь, кажется, все-таки понял, что я делаю, и заинтересованно приблизился ко мне. Я же пропальпировал живот. М-да, печень, как я и ожидал, оказалась почти в малом тазу.
– Кирилл Мефодьевич, мне можно с воеводой поговорить? – спросил на всякий случай боярина.
Он кинул взгляд на воеводу, а тот махнул рукой:
– Пущай спрашивает.
– Поликарп Кузьмич, а сколько лет вашему дядьке?
– Так шестьдесят шесть уж было.
– А когда он заболел?
– Заболел-то он давно, уже несколько лет, потом одышка началась, ходить не мог, задыхался, а потом уже ноги пухнуть стали, вот мы и подумали, что все теперь, отходит.
Дядька лежал с отсутствующим видом, как будто мы разговаривали не о нем.
– Поликарп Кузьмич, я вам так скажу: болезнь у вашего родственника тяжелая, сердце у него плохо работает. И эту болезнь вылечить нельзя.
Поликарп Кузьмич горестно вздохнул, а немец саркастически улыбнулся.
– Но если он будет регулярно пить травы и кушать, как положено при такой болезни, то ему станет лучше, и, может быть, он даже сможет ходить, отеки пройдут.
Воевода задумчиво посмотрел на моего хозяина:
– Так, говоришь, бабка в лесу натаскала? – И резко повернулся ко мне: – Быстро признавайся, чей будешь?
– Да Данила я, сын Прохора-кузнеца, легко это проверить, и записи в церкви про меня есть, – обиженным голосом протянул в ответ.
Но все равно – воевода смотрел очень подозрительно.
– Ты чуешь, Мефодьич, как парень говорит, так, что ли, лесовики бают?
– Да брось, Поликарп Кузьмич, ты как из Тайного приказа, все интриги ищешь. Я сам лично из лесу его привез, никто мне его не подсылал. Так что решай, или лечит, или нет, воля твоя.
Воевода раздумывал недолго:
– А пускай лечит, я ведь вижу, что недолго страдальцу жить осталось. А тут… чем черт не шутит, может, и поможет чем, – сказав это, он стукнул себя по губам. – Ну вот, опять нечистую силу вспомнил, ох, прости, Господь, прегрешения мои тяжкие. Давай, лекаришка, рассказывай дальше, какие такие травы надо больному пить.
– Вам, Поликарп Кузьмич, я все расскажу и покажу, но только
