назад! Назад подайсь, морда!
Оттеснив толпу на несколько шагов, они остались в оцеплении, люди робко переговаривались, но с площади никто не уходил – наоборот, любопытные все прибывали.
Вскоре послышался стук копыт и грохот железных ободьев, стражники бросились разгонять стоявших на Цветочной улице зевак, но те и сами стали прижиматься к стенам, давая дорогу карете герцога и его свите.
Заметно было, что и здесь молодой герцог отдал предпочтение гизгальдским солдатам, карету окружали всадники в серых мундирах и широкополых шляпах, а гвардейцы оставались только для вида – как носители герба герцогов Ангулемских.
– Ура герцогу! Ура герцогу! – первым закричал бургомистр, стоя у порожка висельного помоста. Сдернув шляпу, он махнул ею и зацепил пуговкой свой новый парик. Тот слетел на мостовую, явив горожанам голую, как деревянная бита, голову главы города. В толпе засмеялись, бургомистр торопливо поднял парик и скрылся за спинами советников, чтобы привести себя в порядок.
Карета остановилась, и герцог Бриан сбежал по ступеням на мостовую. Несколько человек крикнули «ура», их поддержали гвардейцы, стражники и гизгальдцы, однако последние даже это короткое слово ухитрялись произносить с акцентом.
Следом за герцогом из кареты неуклюже выбрался де Кримон, он старался не отставать от его светлости и вместе с ним поднялся на помост.
Разговоры стихли, все взоры были прикованы к фигуре герцога, которого здесь видели впервые.
– Что-то не шибко он на Фердинанда похож…
– Ножны-то – чистое золото!
– А кудри – завитые, небось парикмахер постарался.
– У нас на Угольной банщик хорошо стрижет и берет недорого.
– Да тихо вы, его светлость речь говорить будет! – прикрикнул на всех мельник с северной окраины.
– А ты почем знаешь, червяк мучной?
Ответить мельник не успел, герцог раскинул руки, словно собираясь обнять собравшихся на площади, и произнес:
– Милейшие и добрейшие мои подданные, сограждане, земляки! Король Филипп Рембург вознамерился пойти на нас войной, чтобы отобрать наши земли, дома, луга и рощи! Его солдаты станут вас избивать, казнить и уводить в плен, ваших жен обесчестят, детей сделают рабами. Скот изведут на шлизтвиг… – поняв, что применил гизгальдское слово, герцог повернулся за подсказкой к де Кримону, тот лишь пожал плечами, а стоявший неподалеку гвардеец прошипел:
– Холодец, ваша светлость…
– Да, ваш скот изведут на холодец и вкусный бульон с картошкой и перцами. Э-э… перцем, кажется.
Герцог сделал паузу, прикидывая, достаточно ли ужасов оккупации он описал, и, решив, что достаточно, выхватил из ножен узкий дуэльный меч и крикнул:
– Отстоим же родной Фатерланд! Соединимся в едином порыве, герцог Ангулемский и его доблестные подданные – рыцари, не ведающие поражения! Записывайтесь в войско, отбросим короля Филиппа к Студеному океану! Ура!
– Ура!
